— Она почти замерзла, — ответил он.
— Я чувствую, что должна сказать что-то.
Я не смотрела на него, но краем глаза видела, что он смотрел прямо на меня.
— Ты не должна ничего говорить, — он покачал головой. — Я сделал это не для того...
— Тогда зачем?
— Мне просто хотелось провести с тобой немного времени. Я хотел, чтобы ты разобралась с проблемами, — ответил он.
— Это бескорыстно с твоей стороны, Джейс, как и все твои жертвы. Ты святой. Но, если честно, для чего все это? Что ты пытаешься доказать, приведя меня сюда? И еще книга...
— Я очень хорошо тебя знаю. Знаю, что ты делаешь прямо сейчас: пытаешься оттолкнуть меня.
— Нет, не пытаюсь, — возразила я.
Он отпустил мою руку, встал и спустился с причала, оставив меня в покое. Когда он добрался до дороги, то крикнул.
— Ты все еще не понимаешь.
— Не понимаю чего?
Я вскочила и поспешила за ним. Он обернулся.
— Все те вещи, которые я написал о Джексе в книге. Ты серьезно думала, что я пишу о себе? Когда я сказал: «Несмотря на трудности в жизни, он становился все милее и милее...». Эм, я говорил о тебе. Все хорошее было о тебе. Я поменял нас местами, потому что мне нужно, чтобы ты помнила. Я все еще загипнотизирован тем, насколько ты хороша, Эмилин, но полностью опечален тем, что ты так жестока по отношению к себе. Ты не только в Эмерсон, но и в Джексоне. Я написал эту книгу для тебя, чтобы ты могла увидеть это, и для себя, чтобы я мог исцелиться.
— Ты такой хороший, Джейс. Ты всегда был хорошим, — сдавленно вымолвила я.
Мы молча пошли обратно по дороге. Он взял меня за руку, повел к машине и открыл дверь. Солнце зашло, в небе плавала полная луна. Это была одна из тех редких ясных ночей, когда лунный свет достаточно ярок, чтобы освещать дорогу. Мы с Джейсом всю дорогу до Нью-Клейтона держались за руки.
Когда машина остановилась на парковке возле отеля, я повернулась к нему.
— Можешь остаться со мной, но я все еще встречаюсь с Тревором...
— Я знаю, и ты все сделаешь правильно, — сказал он без горечи.
— Ты этого не ожидал? Хотя только что сказал мне, какая я хорошая. Я думала, ты достаточно хорошо меня знаешь, Джейс, человек с навязчивыми грезами33, выдающийся психолог и писатель. — Он ухмыльнулся, и я ткнула его в грудь. — Да, я сказала, что автор ты из ряда вон, но это не значит, что нужно задирать нос.
— Мне нравится дерзость, Эм.
Вся прежняя тяжесть, казалось, улетучилась, когда он последовал за мной из машины и поднялся по ступенькам на улицу.
— Смотри. — Я указала на 7-Eleven на углу.
— Поужинаем? — подмигнул он.
— Еще бы, друг мой.
Мы помчались по улице и заскочили в магазин.
— Помнишь, как мы раньше делали?
— Ага. Ты что-нибудь выбираешь, я что-нибудь выбираю, и мы делимся?
— Точно. Давай по пять продуктов каждый.
Мы справились с этим и вышли из магазина за считанные минуты. И не подглядывали, кто что купил, а просто побежали в отель с сумками, полными нездоровой пищи.
Я села на кровать и скрестила ноги. Джейс пристроился рядом.
— Ты первый.
— Ладно, ты готова? — он наклонился и достал из пакета розовые «Сно Болс»34.
— Серьезно? У меня то же самое!
Я вытащила свою пачку и бросила их ему.
— Хрюшка-повторюшка.
— Я же не знала, — проныла я.
— Ну ладно, — сказал Джейс. — Следующее — это особый деликатес, традиционное американское блюдо. Эти малышки настолько же безотказно восхитительны, насколько и отвратительны.
— Подожди, дай угадаю!
— Попробуй.
— «Донат Джемс»?35
— Нет, но они у меня тоже есть.
Он вытащил пончики в сахарной пудре и положил рядом со «Сно Болс».
Я вытащила пачку «Донат Джемс» из сумки и приземлила их рядом.
— Ха! У гениев мысли сходятся! Так о каком деликатесе ты говорил? Ты купил те хот-доги на гриле?
— Нет.
Он был крайне серьезен.
— «Гигантский огурец»?
— Давай, Эм, не разочаровывай меня. Это же просто.
— «Слим Джим»?36
— Ну, наконец-то! Я уж думал, ты до скончания века будешь угадывать. — Он положил «Джима» рядом с другими пачками. — А у тебя что там?
— Та-да! — я продемонстрировала пакет «Фан Дип».
Он уставился на «Фан Дип». Я подумала, что он сейчас заплачет, но он, наоборот, рассмеялся.
— У нас будет несварение.
— Мы только попробуем всего по чуть-чуть. Что у тебя еще?
— «Хот Читос» и «M&M’s». У тебя?
— «Доритос»37 и «Горшочек с медом», — сказала я, вывалив все это на кровать. — У нас изо рта будет чудесно пахнуть.
— Кого это волнует? — отмахнулся он, открыв «Слим Джим», и откусил кусочек. — Не такие вкусные, как я помнил. — Он протянул их мне.
Мы сняли обувь. Я надела фланелевые пижамные штаны и футболку, пока Джейс искал фильм для просмотра. Мы облокотились на подушки у изголовья кровати и приступили к поеданию наших запасов.
— «Донат Джемс»?
Я взяла пончик в сахарной пудре из руки Джейса.
— Что за фильм?
— «Моя девочка»38. Ты никогда не видела его?
— Нет. У меня же не было кабельного, забыл?
— Точно.
Он протянул руку и стер сахарную пудру с уголка моих губ.
— Спасибо.
— Всегда пожалуйста.
К тому моменту, как Маколея Калкина ужалили пчелы, у меня началась гипервентиляция. А когда они нашли кольцо настроения, я была на пределе.
— Это самый грустный фильм, который я когда-либо видела в жизни, — воскликнула я. Джейс рассмеялся. — Не смешно!
Он погладил меня по спине.
— Прости. Наверное, это был неудачный выбор.
Я посмотрела на него, на его искреннее выражение лица, и взяла огромный кусочек медовой булочки.
— Когда ты постригся? — спросила с полным ртом еды.
— Давным-давно.
— Почему?
Волосы Джейса отросли почти до плеч, когда я уехала из Огайо, и теперь он носил их короткими по бокам и более длинными и растрепанными сверху. Еще у него на лице красовалась щетина, и мне было трудно не представлять, как я трусь о нее щекой. Его взгляд был беспечным; так было всегда, но теперь эта беспечность казалась по-мужски сексуальной.
— Помнишь, я отращивал их для жизни в Калифорнии?
Я рассмеялась.
— Да, такой дурашка. — Я перестала жевать, когда поняла, что он не улыбался. Я сглотнула. — Что я такого сказала?
— Ничего. Просто... когда тебя увезли, я так запутался... и постриг их. Вроде как потерял всякую надежду на Калифорнию.
— Ох, — вымолвила я тихо. — Мне так жаль.
— Ну, ты же не виновата, — сказал он.
Я подняла руку и прошлась пальцами вдоль его челюсти. Он закрыл глаза.
— Джейсон Дин Колбертсон, как ты стал таким чудесным?
Воцарилась тишина. Не открывая глаз, он сказал:
— Ты меня таким сделала, Эм.
Я должна была бы принять комплимент, но это было слишком громкое заявление.
— А вот я совсем так не считаю. Я была в беспорядке. Знаешь, сколько сеансов терапии мне понадобилось?
Глядя на мои губы, он провел большим пальцем по моей нижней губе.
— Но сейчас ты не в беспорядке.
— Как ты справлялся со всем, когда я уехала?
— Как уже говорил: я написал книгу. Она провела меня через это.
Он слегка наклонился, наши тела были всего в сантиметрах друг от друга. Похоже, он собирался меня поцеловать.
— И еще тебе помогла куча женщин? — сказала я.
— Да, есть такое дело, — его губы поджались в скупой улыбке. — Я этим не горжусь. Всегда искал в них тебя.
— Я единственная в своем роде, — рассмеялась я.
— Мне ли не знать, — сказал Джейс серьезно.
— Мне нужно прояснить отношения с Тревором, — предупредила я.
— Знаю.
Он смотрел вниз на свои руки.
— Даже сейчас мне не следовало бы быть с тобой.
— Ты в самом деле так думаешь, Эм?
— Из уважения к нему. Он хороший человек.