И хотя тогда мы еще не говорили таких сокровенных слов, но он был единственным человеком, которому я доверяла.
— Вон из ванной. Мне нужно побриться, — сказал отец, наконец отпустив меня. Но я в замешательстве задержалась в коридоре.
— Почему ты сбриваешь бороду?
— Твой папенька получил работу, детка.
— Правда?
— Ты же не думала, что мы будем вечно жить на пособие? Мы выше этого.
Он намазался старой пеной для бритья и прижал бритву к лицу. Честно говоря, я считала, что мы навсегда останемся на талонах на питание, и меня это устраивало, но я заметила, что в последнее время папа пытался собрать себя воедино. Он до сих пор напивался в хлам, но все было не так плохо, как сразу после ухода мамы, и со временем он немного смягчился.
— И где ты будешь работать?
— Буду делать ремонт в мотеле.
— Это Сьюзан нашла тебе работу?
— Нет, я сам нашел себе работу.
Я задела его чувство собственной важности, и нужно было уносить ноги.
— Хорошо, я буду дома позже. И надену рубашку.
Уходя, я сказала.
— Я рада, что ты получил работу, папа.
Я добралась до сарая раньше Джекса. Когда легла на койку, то почувствовала комок под одеялом. Я вытащила из-под себя этот предмет и увидела, что это тетрадь Джекса. У меня ухнуло в животе. Если я взгляну одним глазком, ничего ведь страшного не случится?
Она сидела, прижав свои гладкие ноги к груди, смотрела в окно, щелкала жевательной резинкой, скучала и болтала о чем — то несущественном. И тем не менее… она была центром Вселенной. Сама того не подозревая, она могла заставить весь мир перевернуться с ног на голову.
Деревянная дверь распахнулась. Я захлопнула тетрадь и подняла глаза на стоящего в дверном проеме Джекса, который хмуро смотрел на меня.
— Какого черта ты творишь?! Тебе вообще плевать на мои личные границы? — он промаршировал ко мне и выхватил дневник у меня из рук.
— Я ничего не прочла!
— Лгунья. Конечно, прочла, вон, как ты покраснела!
— Ну, я успела только одну строчку прочитать!
— Это не о тебе написано.
Совершенно точно обо мне, подумала я.
Он развернулся и направился обратно к двери.
— А о ком тогда? — крикнула я ему вслед.
— Не о тебе. Я иду домой.
Я догнала его, дернула за плечо и развернула к себе; мы стояли посреди поля, заросшего сорняками.
— Расскажи мне, Джекс.
— Это о Дезире Бэнкс. Она моя девушка. Ступай домой, Эмерсон, и займись своими делами.
— Мы больше не малые дети, Джексон, — сказала я ему в спину.
— Да, вот именно! И у меня больше нет времени на твои детские игры!
«Мои детские игры»?
— Ты всегда можешь сказать, как относишься ко мне. Я рядом. И готова выслушать.
Он не ответил, поэтому я шла за ним до самого его дома, пока он не захлопнул дверь у меня перед носом.
Я развернулась и потащилась домой, сожалея о том, что наделала. Отец уже ушел на новую работу, так что я осталась в одиночестве — размышлять об отрывке текста, который написал Джекс.
Следующим утром я прождала пятнадцать минут, пока он выйдет из дома, но он так и не показался, и мне пришлось нестись одной по дороге, чтобы не опоздать на автобус. Белые конверсы, которые я купила на собственные деньги, накопленные благодаря работе по выходным, все испачкались в грязи. Я была в бешенстве. Когда я добралась до почтовых ящиков, Джекс уже стоял там в ожидании мисс Билс.
— Ты почему меня не дождался?
Он поднял глаза от книги, а потом снова опустил их обратно и сказал.
— Я не обязан все делать вместе с тобой.
— Я собирала на эти кеды пять недель, работая у Картеров, а теперь они все в грязи!
Мы с Джексом подрабатывали на ранчо у Картера, получая три доллара в час. Нам сильно недоплачивали, и до ранчо нужно было шагать две мили21 пешком, но тем не менее, это была работа.
— Так и бывает, если спускать все деньги на обувь.
Я топнула ногой.
— Это нечестно!
Все еще глядя в книгу, он сказал.
— Я тебе ничего не сделал.
— Я же извинилась. Ты оставил свой тупой дневник в сарае, как будто специально, чтобы я его прочла.
— Я не собираюсь ссориться с тобой, Эм, потому что мне плевать. За десять минут до того я просил тебя не читать его. А ты даже извиниться нормально не можешь.