— Да потому что ничего необычного. — Я запрыгнула на стойку рядом со старым желтым холодильником. — Отец напился. И не пошел на работу.
Включив микроволновку, Джекс подошел и встал между моих ног. Положив ладони мне на бедра, он провел руками вверх и вниз.
— Мне это нравится.
— Прикасаться ко мне?
— Да. Я люблю, когда есть только ты и я. Как сейчас. Я чувствую себя уютно.
Мое сердце бешено заколотилось.
— Сейчас ты сплошное сочетание слов и эмоций. Что нашло на тебя, Фишер?
— Было тяжело видеть тебя с Хантером.
Я наклонила голову набок.
— Было тяжело два дня подряд смотреть на вот это, — я указала на почти сошедший засос у него на шее.
— Знаю.
— Он назвал меня п**дой.
— Кто?
— Отец. Раньше он никогда меня так не называл
Джекс закрыл глаза в отвращении и покачал головой.
— Я убью его, — прошептал он. Это был не первый раз, когда Джекс говорил что-то подобное, но мы всегда знали, что это просто разговоры. — Боже, Эм. Ты не заслуживаешь такого.
Мои глаза наполнились слезами.
— Все. Сегодня я больше не хочу плакать.
Он приподнял мое лицо так, чтобы мы смотрели друг другу в глаза, а затем провел указательным пальцем по моему подбородку. Изучая меня, он переместил свой взгляд с моих глаз к губам. И в этом взгляде читалось благоговение.
— Что? — спросила я, и в следующее мгновение его губы прижались к моим. Он целовал меня медленно, сладко. Осторожно обняв ладонями мою шею, он углубил поцелуй. Я сжала руками его плечи. Он казался большим по сравнению со мной. Безопасным, теплым, родным. Прервав поцелуй, он открыл глаза и на секунду улыбнулся мне. Я вернула улыбку, и Джекс поцеловал меня снова. Я передвинула руки ему на ребра и притянула ближе. Он проложил дорожку из поцелуев по моей челюсти к уху. Мое дыхание учащалось.
Низким голосом он прошептал мне на ушко.
— Я так долго этого хотел.
— Ну как? Было нормально? — нервно спросила я.
— Тише. Было идеально.
Он нежно прикусил мочку моего уха. Я всхлипнула.
— Убери от нее свои руки. — невнятный голос моего отца разнесся по темному коридору.
Джекс отстранился, но не убрал рук с моей шеи, а его взгляд удерживал мой. Я замерла.
— Я сказал: убери от нее свои гребаные руки.
Глаза Джекса увлажнились, и он сжал веки, как будто хотел сделать так, чтобы мы исчезли.
Он покачал головой и шепнул.
— Это не взаправду.
— Все в порядке, Джекс. Отпусти меня. Со мной все будет хорошо.
Он все-таки убрал руки с моей шеи и одними губами прошептал «мне жаль».
— Ты не виноват.
— Тащи свою задницу домой, Эмерсон, — голос моего отца сотряс стены.
— Хорошо, папа, — я спрыгнула со стойки и подошла к нему. — Пойдем, — сказала я и кивнула в сторону двери.
— Сначала я потолкую с этим дегенератом.
— Папа, я только поцеловала его. И больше ничего. Да мы вообще целовались впервые, — я посмотрела назад на Джексона, чьи глаза теперь расширились и наполнились паникой.
— Заткни хлеборезку и п***уй домой сейчас же!
— Прошу, не трогай его! — взмолилась я в последний раз.
Я остановилась сразу же, как только вышла за дверь и прислушалась. Но услышала только, как он сказал.
— Еще раз к ней прикоснешься, и я убью тебя. У меня в доме заряженное ружье, которое уже дожидается тебя.
Услышав, что он подходит к двери, я кинулась домой, забежала к себе в спальню и захлопнула дверь.
Он пришел не сразу. Наверняка ему нужно было сперва отпить из той чудо-бутылки, которую он купил на мои кровные деньги, прежде чем кричать мне в лицо. На секунду я понадеялась, что он оставит меня в покое, но это было бы слишком просто.
Не в стиле моего отца.
Через сорок пять минут дверь в мою комнату распахнулась.
— Вставай, маленькая лживая сучка.
Впервые в жизни я высоко подняла голову и подошла к нему. Посмотрела ему прямо в глаза, за что получила пощечину! Я в шоке уставилась на него. Он дал мне пощечину. Он никогда не бил меня так по лицу. Раньше он грубо хватал меня и толкал, когда дела шли совсем плохо, но никогда не бил с такой силой и целеустремленностью. Я собралась, расправила плечи и снова подняла к нему лицо. Я была напугана и вся тряслась.
— Ты хочешь быть лгуньей и шлюхой?
— Нет, сэр.
Пощечина!
— Маленькая дрянь!
Пощечина!
— Ты обманула меня, Диана!
Пощёчина.
Почему он назвал меня именем моей матери?
— Я — Эмерсон, папа!
И снова пощечина.
Я зарыдала.