Когда я, наконец, набралась смелости выйти из машины, то пошла сначала к пустому, раскрошившемуся фундаменту, на котором стоял дом моего отца, а потом мимо него в поле, затем вдоль линии деревьев и вниз по короткой насыпи к бухте, где до сих пор стоял наш полуразрушенный док. Я провела пальцами по нашим инициалам. ДЖ&Э НАВСЕГДА.
На обратном пути к дороге меня встретили две фигуры, стоявшие возле старого сарая. Одна из них — женщина лет пятидесяти, а позади нее, в нескольких футах, стояла женщина гораздо старше, лет восьмидесяти. Младшая из двоих сказала.
— Я могу вам помочь, мэм?
На ней был фартук. Длинные седые волосы заплетены и спускались за спину, а руки она уперла в бедра.
— Э-э, я хотела узнать, знаете ли вы Джексона Фишера? Или, может, он до сих пор здесь живет?
— Живет, — сказала она безэмоционально.
— Вы его жена? — спросила я.
— А кто спрашивает? — раздался хриплый голос старухи, рассматривавшей меня.
— Меня зовут Эмерсон, я здесь выросла, в доме, который стоял напротив, — указала я.
Старуха прикрыла рот ладонью и выдохнула.
— Я не жена ему. А его сиделка, Алиша, — сказала женщина помладше.
Старушка подошла ко мне ближе, скрючившись, и посмотрела в глаза.
— Это ты.
В ту секунду я тоже ее узнала.
— Не поймите меня неправильно, Лейла, но я поражена, что вы так долго протянули.
— Да, я тоже.
Ее голос и выражение лица смягчились. Она подалась ближе.
— Зачем Джексу сиделка? — спросила я.
— Потому что он болен, дорогая.
Глубоко в груди появилась обжигающая боль.
— Чем болен?
— Раком легких, — раздался приглушенный голос Алиши.
Я не сводила глаз с Лейлы.
— Но это же вы курили, а не он!
— Вот ирония, да? — сказала она.
— Это должно было случиться с вами!
Я использовала тот же прием, что и Лейла применила к Джексу, когда утонул Брайан. Я была так зла и расстроена из-за Джекса, что чувствовала, будто часть меня умирает прямо сейчас вместе с ним, а ведь я его еще даже не видела.
Она посмотрела вниз, на землю.
— Ты права. Я это заслужила, но взгляни на меня: старая карга, у которой в багаже только сожаления.
— У меня тоже, — сказала я, борясь со слезами.
Я вернулась сюда навестить место, которое, как мне думалось, давным-давно заброшено, но он до сих пор жил здесь. Чего он ждал?
— Я видела его книгу. Он еще что-нибудь написал?
— Нет, только одну эту книгу, — сообщила Лейла. — А когда продажи провалились, он нашел работу на стекольной фабрике и работал там, пока не заболел в этом году.
— У него есть семья?
— Только я.
Меня захлестнуло эмоциями. Слезы бежали по лицу, мне было трудно дышать. Надев очки, я сказала:
— Сколько ему осталось?
Алиша подошла ко мне и сообщила:
— Доктора говорят, от нескольких недель до пары месяцев. Точнее они не знают.
Я упала на колени, уронила голову на руки и зарыдала. Лейла, дряхлая старушенция, опустилась на колени рядом со мной и обняла меня. Почему он должен был заболеть?
Почему Джексон не мог жить дальше и устроить себе красивую жизнь? Я думала, что спасала его, когда позвала полицию той ночью. Думала, что любить кого-то — значит отпустить, но к тому времени, как я поняла, что любить — это значит бороться за любимого, было уже слишком поздно.
Годами я представляла, что Джексон был успешен в жизни и в любви, что у него была семья. Я мечтала, что дом, возле которого я сейчас стояла на коленях, снесли, вместе со всей болью прошлого. Но этого не случилось. И дом, и боль все еще были здесь — и ждали меня.
— Можно мне его увидеть?
Глава 16. Про жизнь?
Мои глаза опухли, а горло болело от того, что в процессе чтения я все время сдерживала слезы.
Лежа в постели, я думала о Треворе и о том, каким страстным он был в начале наших отношений. Дарил цветы и подарки. Несмотря на то, что он не всегда был готов поделиться своими чувствами устно, я знала, что много для него значила. Когда я звонила, он приходил.
Я думала, может быть, после реабилитации он снова станет тем замечательным парнем, которым был, когда мы только встретились.
Я думала о Джейсе и нашей истории, и задавалась вопросом, всегда ли прошлое будет здесь, напоминать о себе, как старая скрипящая доска на полу. Поздно ночью я написала ему.
Я: Не спишь?
ДЖЕЙС: Нет.
Я: Можно позвонить тебе?