– Ты мог бы просто уйти, оставив меня бродить по этим руинам в поисках несуществующего врага.
– Мог бы, – легко согласился демон. – А зачем? Еще сто лет прятаться от мира по заброшенным кладбищам и сточным канавам, словно загнанная крыса? По-твоему, это жизнь?
– Ну, ты же жил ею целый век.
– Тогда я еще на что-то надеялся. А теперь – нет.
– Что же изменилось?
– Я был сегодня в Лондоне и видел, что там происходит. И это всего лишь из-за моего присутствия здесь. За сто лет я посетил немало стран в тщетной попытке затеряться и всегда удивлялся, как профессы ордена умудрялись всякий раз отыскивать меня там, чтобы натравить на меня затем своего очередного верного пса – охотника вроде тебя. Теперь я знаю это. И знаю, сколько жизней унесло мое пребывание в тех странах – и унесет тут, если я сегодня же не умру.
– Оставив меня продолжать твое дело?
– Не сразу. На полную трансмутацию тебе потребуется две недели, за это время ты успеешь уехать далеко от города. И, кто знает, может быть, сумеешь найти другой выход, нежели я.
Внезапно он резко подался вперед и буквально нанизался на остро отточенную сталь охотничьего меча.
– Удачи тебе… коллега, – успел еще прохрипеть демон, захлебываясь своей нечеловеческой кровью, и рухнул на землю, достигнув ее уже бездыханным.
– Удача здесь ни при чем, – еле слышно повторил Конрад свои недавние слова и выпустил из ослабевших вдруг пальцев ненужный уже меч. В его голове не было сейчас ни одной мысли, и на начавший уже коченеть труп у своих ног он взирал, не испытывая ровным счетом ничего: ни торжества, ни скорби. Нечто подобное Конрад чувствовал всегда после завершения очередной охоты, однако столь полного, абсолютного опустошения он не ощущал еще никогда. Как будто в его душе пронесся ураган – и вымел оттуда все эмоции, чувства и желания, принеся взамен лютую, неземную стужу.
И Мрак, черной волной поднимающийся все выше и выше, грозя затопить его с головой.
– Ну, нет, – сипло прошептал он, сгибаясь под непомерной тяжестью, опустившейся вдруг ему на плечи. – Меня ты не получишь.
Конрад напряг всю свою волю, пытаясь выпрямиться, но это было все равно, что удерживать голыми руками рушащийся собор святого Петра, и, не выдержав, охотник упал на колени, склонив голову перед неведомой ему доселе мощью. И эта мощь, не знающая жалости и сострадания, набросилась на него со всей яростью и неистовством голодного хищника, получившего, наконец, вожделенную добычу.
– Ни…ког…да! – с трудом выдавил Конрад, корчась и скрипя зубами от немыслимой, ослепляющей боли, словно его тело – и душа – оказались в самом аду и сгорали теперь в его вечном пламени. Однако куда страшнее этой боли оказалось Знание, открывавшее ему такие тайны Мироздания, о которых он даже не мог прежде помыслить. Оно широким, неудержимым потоком вливалось в разум охотника – и перекраивало его под себя, подчиняя своим, пока еще непонятным Конраду целям.
"Воистину, теперь я – демон [2]", – отрешенно подумал Конрад, не сдержав стона, и ничком рухнул лицом вниз, прямо на труп Баал-Зебуба.
Сквозь пелену морока, туманящего его сознание, он ощутил под своими пальцами рукоять своего меча, и это подействовало, как ушат ледяной воды, вырвав охотника из пучин разверзающейся под ним бездны. Чуть приподняв голову, Конрад на долгий миг замер, всматриваясь в такой до боли знакомый клинок и начертанные на нем слова, отсвечивавшие призрачно-голубым в неверном свете звезд.
"In hoc signo vinces".
"Сим победишь".
– Другого выхода нет, – прохрипел Конрад, обратив взор на лицо мертвого демона, выглядевшее сейчас удивительно умиротворенно. – Ты ведь с самого начала знал это, правда?
Баал-Зебуб не ответил, да охотник и не ждал этого. С невероятным усилием оторвавшись от земли, Конрад вновь сел на колени и подтянул к себе меч, едва не задохнувшись от напряжения. Тревожно, словно почувствовав недоброе, заржала Ромашка, но охотник даже не повернул в ее сторону головы, опасаясь потерять последние капли решимости, что еще у него оставались – и сознание, едва теплившееся в нем.
Уперев рукоять меча в землю, а его острие – себе в грудь, Конрад глубоко вдохнул, надолго задержав воздух внутри, как будто хотел запомнить напоследок его вкус, и, протяжно выдохнув, снова посмотрел на Баал-Зебуба, безучастного к его страданиям.
– Absolvo te [3], – ровным голосом произнес он и, слабо улыбнувшись, добавил: – И свои тоже.
Словно поняв, что его добыча ускользает, Мрак внутри него вдруг забурлил – и ринулся вперед, сметая последние оставшиеся у него на пути препоны, спеша из всех своих немыслимых, нечеловеческих сил успеть – и остановить безумца.