Сентябрьское вечернее солнышко здесь припекало ещё совсем по-летнему. Тяжёлый мотоцикл медленно катил по пыльному просёлку вдоль опушки берёзового леса. Люция управляла, Энн лениво развалилась в коляске, держа на коленях ручной пулемёт.
Люция заметила движение на повороте дороги в сотне метров впереди. Девушка в синем платье сбежала с просёлка и помчалась к лесу.
Энн приподнялась, глядя на бегущую сквозь тёмные очки.
— Стой, — скомандовала Энн, и Люция затормозила. — Ишь как порскнула… Какого чёрта она здесь? В охраняемой зоне, и наверняка без пропуска. Работай, рядовая. Сними её.
Люция удивлённо взглянула на Энн.
— Применить оружие?
— Да, покажи-ка, чему тебя учили, — Энн снова развалилась в коляске.
Люция вскинула карабин. Спокойно, как в тире, задержала дыхание, плавно потянула спуск. Привычный толчок отдачи в плечо — и, словно запутавшись босыми ногами в траве, бегущая споткнулась, рухнула как срезанная.
— Отлично! — улыбнулась Энн. — Ты и в самом деле снайпер. Подъезжай, осмотрим.
Люция медленно поехала вперёд и остановилась, миновав изгиб просёлка. Перешагнув через кювет, Энн и Люция подошли к телу. Девушка лежала, уткнувшись лицом в траву. Энн упёрлась носком ботинка в бок убитой, перевернула её на спину. Словно в наивном удивлении, неподвижно уставились в небо распахнутые карие глаза.
Люция стреляла раньше — по мишеням, знала, как пули расщепляют брёвна, как ударяются в бетонную стену, оставляя выбоину размером с кулак. Но настоящее действие оружия она видела впервые. Выстрел в спину навылет просто разорвал девушку, её грудь превратилась в одну страшную развороченную рану, кровавое месиво с торчащими обломками белых рёбер. И сколько крови в таком тоненьком теле — вся трава вокруг забрызгана, насквозь промокло разодранное платье. От острого запаха свежатины сдавило дыхание, Люция вздрогнула, отвернулась и отступила, чувствуя, как тошнота подкатила к горлу.
Энн наклонилась и вытащила из нагрудного кармашка девушки аккуратно сложенную бумажку с печатью.
— Чёрт, у неё был пропуск, — проворчала Энн. Она развернула документ. — Её звали Мария, она жила на хуторе в лесу… впрочем, это уже неважно.
Энн скомкала и отшвырнула пропуск. Она переступила через убитую и подобрала валявшуюся рядом с ней маленькую корзинку.
— Рассыпалась земляничка, жалко, чуть на дне осталось, — Энн бросила в рот горсть ягод и протянула корзинку Люции. — Сладкая… хочешь?
Люция испуганно смотрела на Энн.
— Так выходит,… я зря убила её?
— Зря?
Энн шагнула к Люции, принагнула её голову и ласково потрепала короткие белокурые волосы.
— Ничего, расслабься. Я понимаю — первый раз. Похожи они на людей, да, на нервы это действует. И я так же дёргалась. Прошлой зимой, в губернаторстве, двинули нас на корчёвку. Вот была работа, ствол уж руки жжёт, а их гонят, табор за табором. Глядят исподлобья, зверьё… У каждой выводок, полдюжины, и на руках, и за спиной, и за юбку держатся, каждая вторая с брюхом, до чего ж плодущие эти крысы. Очередью стеганёшь — валятся, кровища как из ведра, снег в кашу, дымится. Крысята в нём барахтаются, пищат, ручонки тянут… Во сне мерещились. Потом привыкла. И ты привыкнешь. Время нам такое выпало, надо от мерзости землю чистить, иначе ведь всему конец, культуре, цивилизации — да что тебе объяснять, сама ведь понимаешь?
— Да, — Люция виновато улыбнулась. — Прости.
Превозмогая отвращение, она взяла из корзинки несколько ягод и медленно жевала их, не чувствуя вкуса. Энн повернулась и пошла к мотоциклу. Люция догнала её.
— Вперёд! — приказала Энн, одним движением запрыгнув в коляску.
Мотоцикл двинулся. Энн расстегнула воротник кителя, вздохнула, подставив потную грудь приятному ветерку. Но минуту спустя мотоцикл, вильнув, резко затормозил. Энн услышала испуганный вскрик Люции, среагировала молниеносно, лязгнув затвором пулемёта, клубком выкатилась из коляски. Люция глядела назад. Там, у леса, стояла Мария, протягивала к ним руки, что-то кричала, громко, навзрыд, плакала — живая, не было раны в её груди, не было крови…