Ее рвало снова и снова, она держала руки на раковине. Это жалко.
Как только ее желудок опорожнился, ее продолжало рвать, она делала долгие сухие глубокие вдохи. Ее тело постепенно расслабилось, когда она закончила, и я открыл для нее кран, помог вытереть рот и вытер ей лоб насухо.
— Пить — это не весело, — заныла она.
— Правда? Для меня это новость, — поддразнил я ее.
После того, как я закончил помогать ей, она прислонилась спиной к раковине и посмотрела на меня. Она не проявляла особых эмоций, но ясно, что она чем-то расстроена.
Ее что-то беспокоило.
Я обхватил ладонью ее лицо, наплевав, что от нее пахло водкой и блевотиной.
— В чем дело, Ангел? Что случилось?
Она покачала головой и закрыла глаза, откликаясь на мои прикосновения, как на спасательный круг.
— Я хочу домой. Я просто хочу вернуться домой.
Я кивнул и поцеловал ее в лоб, прежде чем подхватил на руки и взял ее сумочку. Ее голова покоилась у меня на груди, а руки обвились вокруг меня, когда я вынес ее на улицу и посадил в машину. Когда я опустил взгляд, она дремала в моих объятиях, пока мы вернулись ко мне домой. К тому времени, как мы добрались до места назначения, я понес ее наверх, в свою комнату, бросил ее сумочку на тумбочку и положил ее в кровать. Она что-то пробормотала раз или два, но не проснулась.
Быстро снимая с нее туфли на каблуках и, взяв салфетки из ванной, смыл косметику с ее глаз и губ. Затем я расстегнул ее платье и снял его, помогая ей переодеться в мою белую футболку и шорты. Она спала, как мой мирный ангел, когда я сел рядом с ней.
Ее кожа такая безупречная и такая красивая. Каждый гребаный раз, когда я смотрел на нее, мне хотелось прикоснуться к ней, отметить каждый дюйм ее тела своими пальцами, хотя я увидел несколько исчезающих отметин на ее руках и бедрах. Я видел несколько синяков и темных отметин в тот день, когда ее привезли сюда, но я так и не удосужился спросить ее. Но теперь я действительно хотел знать, как она их получила… Она упала или врезалась во что-то? Или кто-то причинил ей боль?
Я коснулся ее щеки, и в этот момент ее глаза слегка приоткрылись.
— Привет, — прошептал я с легкой улыбкой, проводя пальцем по ее щеке, наблюдая, как ее кожа покраснела от моего прикосновения.
Она слабо подняла свою руку и взяла мою, прежде чем поцеловать мою ладонь.
— Любишь меня? — пробормотала она.
— Во веки веков, — прошептал я, потирая большим пальцем ее скулу.
— Обещаешь?
— Клянусь сердцем.
Я погладил ее по щеке тыльной стороной указательного пальца.
— Приятных снов, ангелочек, — пробормотал я и посмотрел, как ее веки закрылись, когда она заснула.
Я часами сидел сложа руки, наблюдая, как она спала, но в голове у меня прокручивалось несколько сценариев.
Что произошло сегодня вечером?
Почему она вдруг так много выпила?
Больше всего…что ее на самом деле беспокоило?
***
На следующее утро Тейя проснулась, застонала от боли, держась за голову. Улыбаясь, я вошел в комнату и протянул ей лекарства и стакан воды. С легкой улыбкой она приняла их и выпила залпом.
Я присоединился к ней в постели и прислонился спиной к изголовью, раскрывая для нее объятия.
Застенчиво улыбаясь, она заняла свое место и села ко мне на колени, положив голову на мою обнаженную грудь, в то время как мои руки обнимали ее. Целуя ее в висок, я легонько сжал ее руку, и мы окидывали взглядом городской пейзаж, открывающийся с балкона.
— И тебе доброго утра, — прошептал я ей в волосы.
Она хихикнула.
— Доброе утро.
— Как ты себя чувствуешь?
— Намного лучше. Быть в твоих объятиях — лучшее лекарство, — вздохнула она, когда я гладил ее по руке.
Весь этот момент казался таким… естественным.
Таким нормальным.
— Почему ты вдруг так много выпила вчера вечером?
Ее тело напряглось от моего вопроса, но тут же расслабилось.
— Я не знаю. Напитки действительно расслабили мои нервы, и я получала такое удовольствие, которого не осознавала, когда превысила свой лимит.
Звучит разумно, но не убедительно.
Я кивнул.
— Ты также сказала что-то о том, что к тебе не относятся как к объекту… — мой голос замолк.
— Наверное, моя пьяная сущность становится довольно феминистской, да? — пошутила она, прижимаясь теснее к моей груди.
Я тихонько захихикал.
— Да, это точно.
Кончики ее пальцев слегка коснулись моей груди, когда она провела указательным пальцем по татуировке.
— Что означает твоя татуировка? — спросила она.
— Почему бы тебе не догадаться?
— Если бы я знала, я бы не спрашивала, — подразнила она, продолжая водить пальцем по татуировке.
— Она… представляет тебя…
— Что? — она посмотрела на меня, ее брови выражали замешательство, а губы приоткрылись.
Я кивнул, взял ее руку в свою и прижал к левой стороне груди, там, где была татуировка.
— Эта ночь напоминает мне о тех временах, которые мы провели под звездами. Как ты была загипнотизирована природой, в то время как я был околдован тобой, — прошептал я, позволяя ее пальцу обвести день, представленный солнцем.
— С каждым новым восходящим днем ты дарил мне надежду и счастье.
Приблизив взгляд к растущему растению, ее ладонь прижалась к моей груди.
— И ты помогала мне расти даже в самую темную бурю. Ты заставила мое сердце расцвести.
Ее голова склонилась, а губы задрожали. Я приподнял ее лицо, проведя пальцем под подбородком, и, увидев слезы в ее глазах, мое сердце сжалось. Я всегда был причиной ее слез, ее разбитого сердца. Но теперь нас ничто не разделяло. Мы — правители нашей собственной истории любви.
— Ты никогда не покидала мое сердце и никогда не покинешь, мой Ангел, — заявил я, смахивая поцелуями ее слезы, чувствуя солоноватый привкус на своем языке.
— Ты мое сердце тоже никогда не покидал, — прошептала она и, наклонившись ближе, поцеловала меня в губы.
Ее пальцы запутались в моих волосах.
Ее язык скользил по моей нижней губе, когда она нежно покусывала ее, зажигая во мне удовольствие подобно фейерверку.
— Боже, Тейя, — я резко выдохнул, затем прижался губами к ее губам, раздвигая их и пробуя ее на вкус, пробуя ее слезы, ее печаль, и каким-то образом убирая часть этого с каждым касанием моих губ.
Моя рука коснулась ее ключицы, предплечья, бока, бедра, легкое прикосновение, едва заметное, но все же единственное, что мы осознавали. Я сел, приподнимая ее, пока она сидела у меня на коленях, обхватив ногами мою талию, когда я опустил свое тело так, что она ударилась спиной о кровать. Чувствуя нетерпение, я сорвал футболку, в которой она была, наблюдая, как выпятилась ее грудь. Когда она подняла руку, я схватил их обе, прижимая над ее головой. Я покрыл поцелуями каждый дюйм ее тела, опускаясь все ниже и ниже, пока она извивалась подо мной.
Целуя ее бедро, я стянул с нее ночные шорты. Каждый гребаный раз, когда я с ней, у меня возникало желание заявить на нее права снова и снова. Одной этой мысли достаточно, чтобы мне захотелось погрузиться в нее. Я медленно кружил по ее влажному клитору…Черт, она насквозь мокрая.
— Такая чертовски мокрая. Боже, я никогда не смогу насытиться тобой.
Я засунул в нее палец, и она вскрикнула. Она горячая, тугая и влажная, и я хотел ее каждой живой клеточкой внутри себя. Тейя посмотрела на меня с выражением голода в глазах.
Обхватывая ее ноги вокруг своей головы, я погрузился внутрь, пробуя на вкус ее сладкую влажную киску. Мой язык погружался в нее, пока я посасывал ее клитор. Она корчилась и стонала, как будто сходила с ума. Мой член был таким твердым, что все мое тело покалывало. Ее соки покрыли мой подбородок, когда моя борода царапнула верхушку ее бедер, заставляя ее ноги дрожать.
Черт. Я хотел трахнуть ее прямо сейчас.
— Пожалуйста, Люцифер. Займись со мной любовью, — умоляла она, дергая меня за волосы.
Кряхтя, я встал, облизывая губы и снимая спортивные штаны. Не теряя больше драгоценного момента, я вонзился в нее. Блядь. Если это то, что ощущались небеса, я хотел остаться здесь на всю оставшуюся жизнь. Я оставлял мягкие, как хлопок, поцелуи на ее виске, лбу и щеке, прежде чем снова нашел ее губы для поцелуя, от которого у нее перехватило дыхание. Мои руки по обе стороны от ее лица, пока ее глаза сияли, глядя на меня. Она хныкала с каждым толчком, постепенно приближаясь к своему оргазму. Я тоже был на грани, когда мягко входил и выходил из нее.