— Она ушла. Вернулась к своему мужу.
На несколько секунд повисла молчаливая пауза. Поднимая глаза, я заметил, что улыбка Максвелла исчезает.
— Ты ее отпустил?
Я закатил глаза.
— А что еще мне оставалось делать? Оставить ее и пожениться, а потом мы бы уехали в закат?
Он покачал головой и опустил глаза.
— Что? Что это за гребаный взгляд? — я с громким стуком вернул маркер на место. — Это то, что мы делаем, верно? Мы используем людей, когда нам что-то нужно, и как только мы получаем то, что хотим, они становятся нам бесполезны. Она была просто мостом к моей победе, моей силе. Я перешел черту, и теперь не имеет значения, разрушен ли этот мост, потому что я получил то, что мне было нужно, — усмехнулся я.
Просто разговор о ней заставлял мои нервы напрягаться. Мой пульс участился, когда образы ее красоты, ее улыбки, ее невинности, все вспыхнуло передо мной.
— Любовь предназначена не для нас. Это не наша судьба. Наша жизнь всегда будет окружена ложью, кровью и предательством. Потому что это у нас в крови.
Я провел пальцами по волосам и тяжело вздохнул, в то время как Максвелл просто стоял и слушал меня, не показывая, о чем он думал.
— Тебе ли не знать. Ты однажды влюбился, и чем это для тебя обернулось? Хм? Все закончилось так же, как и у меня. Она предала и солгала тебе, но у нас есть одно отличие, и я ненавижу себя за это. Ты был достаточно храбр, чтобы забрать ее жизнь… заставить ее почувствовать боль, через которую тебе пришлось пройти, — пробормотал я сквозь стиснутые зубы, прижимая указательный палец к его груди с каждым словом. — Но я? Я настолько ослеплен своей любовью к ней, что не могу допустить и мысли о том, чтобы хотя бы волос упал с ее головы. Она ранила мою душу.… Тейя насмехалась над моей любовью. Если бы кто-то другой сделал это, то ублюдок был бы мертв через несколько секунд. Но я не мог так поступить с ней. Она сделала меня слабым.
Я почувствовал, как мои глаза защипало от слез, и сморгнул их, чтобы подавить свои эмоции. Через несколько секунд мое сердце снова заболело от ее предательства. Вся та тяжелая работа, через которую я прошел, чтобы забыть о ней, исчезла в мгновение ока. Пуф.
— Так что смейся. Смейся над своим слабым другом, который влюбился как гребаный идиот и получил травму. Напоминай мне об этом в своих жалких шутках, когда мы пойдем в атаку или на встречу, — у меня перехватило горло, когда я судорожно сглотнул.
Тяжело вздохнув, я отвернулся от него, не в силах встретиться с его беспристрастным взглядом.
Зажав указательный и большой пальцы между бровями, я закрыл глаза. И вот она снова появилась. Она запятнала мое видение тьмы и света своими воспоминаниями, но для меня это не лекарство.
Я почувствовал руку на своем плече, но у меня не хватило смелости обернуться. Я просто выплеснул свои эмоции, как последняя стерва, перед своим другом. Если кто-нибудь еще услышал бы об этом, я наверняка стал бы посмешищем. Подняв голову, я окинул взглядом город, который мерцал огнями, так контрастирующими с ночным небом. В каждом из этих зданий жил человек со своей историей, совсем как у меня. Но им повезло, что их жизни не были такими же погаными, как у меня.
— Любовь — это действительно слабость, — прошептал он. — Моим единственным ответом было молчание. — Когда ты отдаешь кому-то свое сердце, зная, что он будет дорожить им, значит, ты слаб. Ты хочешь быть с ней, потому что вид ее улыбки зажигает тепло в твоем холодном сердце, даже если это делает тебя слабым.
Он сжал мое плечо, заставляя меня обернуться, и в его словах была правда. Что-то в нем, казалось, расцвело. Эмоция, о которой я не подозревал, но в то же время не требующая ярлыка.
Страстное желание.
— А потом она растопчет твое сердце, оскорбив твою любовь и доверие, как мусор, но ты все равно не можешь не любить ее… Тогда ты слаб. Я тоже был искалечен любовью. Но это была не ее любовь ко мне… а моя собственная любовь. Я любил ее всем сердцем, но она никогда не любила меня. Ей было наплевать на мои эмоции, вот почему я смог нажать на курок, потому что я знал, что она никогда не стоила этого. Но… — он тяжело вздохнул, встречаясь со мной взглядом. — Но если бы она любила меня, я не смог бы даже вытащить пистолет, потому что в тот момент, когда я убил бы ее, я убил бы и себя тоже. Она была бы частью меня, если бы тоже любила. Но в моем случае любовь была односторонней — с моей стороны. В твоем случае любовь с обеих сторон. То, что она жива, доказывает это, потому что ты тоже это знаешь, она действительно любила тебя так, как ты любишь ее. — Его слова поразили мое сердце, отчего мне стало еще труднее справляться со своими эмоциями. — Я не знаю, почему она предала тебя, но у нее должна была быть на это причина. Если бы она действительно любила Аида, она бы сделала все, что в ее силах, чтобы вернуться к нему, она бы не осталась с тобой. Каждый становится бескорыстным в любви, и она сделала то, что должна была сделать, ради своей любви к тебе.
Я покачал головой, не желая принимать другую сторону этой истории. Но в глубине души мой разум уже прокручивал все возможные сценарии, пытаясь найти причину ее предательства.
— Она тебе что-нибудь рассказала?
Я покачал головой в ответ, но остановился на полпути, когда осознание обрушилось на меня, как сокрушительный удар. Прежде чем сделать ей укол, она снова и снова повторяла, что ей нужно мне кое-что сказать. Но я не подпускал ее несколько дней. А в день ее отъезда ее глаза наполнились грустью и отчаянием. Она хотела что-то сказать… что-то большее. Но промолчала. Было ли это из-за Аида?
Случайно ли Франко пропустил эту информацию?
Теперь, когда я подумал об этом, я попытался копнуть глубже. Как раз в этот момент стук в дверь заставил меня оглянуться через плечо Максвелла.
Франко, но не один, а Ромеро был рядом с ним с решительным видом.
— Сэр, вас хочет видеть Ромеро. Он говорит, что это важно.
Он отошел в сторону, пропуская Ромеро в комнату, пока тот не встал передо мной с беспокойством, сочащимся из его взгляда и лица. Я наблюдал, как двигался его кадык, когда он подавлял нервозность. Храброго и свирепого солдата, которого я встретил в тот день, сегодня здесь нет, передо мной стоял кто-то другой.
Тот, кто не отдавал себе отчета в собственных действиях.
— Что привело тебя сюда? — спросил я, засовывая руки в карманы.
Удерживая его взгляд своим напряженным взглядом.
— Это насчет Тейи. И мне нужна твоя помощь.
Мое тело тут же замерло, когда я посмотрел на Максвелла, который стоял рядом со мной, скрестив руки на груди, и встретился со мной взглядом, с любопытством приподняв бровь.
— А что с ней? С ней что-нибудь случилось?
Он прерывисто вздохнул.
— Я уже предал свой народ, рассказав тебе так много. Но сегодня я противостою своему собственному народу, чтобы спасти единственную женщину, которая всегда относилась ко мне как к человеку.
Я нахмурился в замешательстве, когда неизвестный ужас наполнил мое сердце.
— Аид… — заикаясь, произнес он. — Когда она вернулась обратно, Аид был по-настоящему зол из-за того, что не только потерял так много своего имущества, но и стал посмешищем среди своих людей из-за секс-записей, которые ты ему прислал.
Внутри меня вспыхнуло чувство вины, но я не позволил ему отразиться в моих глазах.
— Она едва успела войти в дом, как Аид наказал ее. Он… он не только заявил своим солдатам, что они могут использовать его жену как свою личную шлюху, но даже разрешил накачать ее наркотиками.
— Что? — едва слышно спросил я, когда в ушах у меня забарабанило.
Каждое слово, слетавшее с его губ, лишало меня способности думать и говорить. Я чувствовал, как земля ушла у меня из-под ног, когда мой мир перевернулся с ног на голову за считанные секунды. Мои нервы дрожали от всех темных эмоций, известных человеку. Мое сердце колотилось в груди так быстро, что я почувствовал, как оно подступило к горлу.
Тейя… Но Аид никогда бы…
Нет. Этого не могло быть. Это ненастоящее.
— Я ничего не добьюсь, обманывая тебя. Он всегда был для нее чудовищем…
— Подожди. Что ты имеешь в виду под «всегда»? — спросил я, когда, наконец, обрел дар речи и подошел к нему.
— С самого начала их брака он относился к ней как к собственной боксерской груше. Он бил ее… пинал, бил кулаком… — он покачал головой. — Он делал все возможное, чтобы причинить ей физическую и эмоциональную боль. Я это слышал. Я слышал, как она звала на помощь, я слышал, как она кричала в агонии, когда я стоял возле их дома, как сторожевой пес.