Это было всего один раз, Люцифер. Возьми себя в руки.
Прошло гребаных пятнадцать минут, а ублюдок, связанный передо мной, все еще ни хрена не сказал. В подвале царил полумрак, из-за чего на лицо ублюдка падала темная тень.
Как будто он и так не выглядел дерьмово из-за крови, стекающей с его лица.
Прошла еще минута, и это стало последней каплей. Стиснув челюсти, я кивнул головой в сторону моей жертвы, руки которой были связаны наручниками, свисавшими с потолка, когда он стоял обнаженный, и на нем не было ничего, кроме крови, пота и шрамов.
Поняв мой жест, Франко пошевелился и ввел ублюдку наркотик.
Через несколько секунд он резко проснулся, широко раскрыв глаза и лихорадочно осматриваясь. Его тело сотрясала дрожь, как будто он был в Антарктиде.
Что ж, Максвелл не ошибся. Эти препараты действительно действовали.
Я хлопнул в ладоши, привлекая его внимание, одарив его кривой улыбкой.
— Ben tornato, coglione (Прим. пер. Хорошо. Ты вернулся, придурок). Теперь мы продолжим наш допрос?
Узнавание поразило его, когда он осознал цель своего пребывания здесь.
В ту минуту, когда позвонила секретарша мэра и сообщила о том, что его застрелили, я, не теряя ни секунды, вытащил этого ублюдка из тюрьмы, чтобы привезти его в мой сущий ад.
В течение нескольких дней я вкладывал деньги и прилагал усилия, чтобы назначить Патрика президентом Италии. Но то, что в него стреляли во время благотворительной акции…. да, определенно, это не совпадение. Я не стал бы тратить свое дерьмо на кого-то только для того, чтобы его застрелили.
Кто-то знал об этом, но кто?
Я собирался выяснить это во что бы то ни стало.
Стоя перед ним с мрачной ухмылкой, я посмотрел на его окровавленный вид и цокнул.
— Эти два миллиона определенно не стоили такой пытки, — пробормотал я, скрещивая руки на груди.
Он натягивал скотч, приклеенный к его губам.
Без предупреждения я быстро снял его, когда он поморщился от боли.
— Говори, черт возьми, пока ты не стал не в состоянии, — предупредил я, когда мои руки сжались, убеждая себя выбить из него все дерьмо. — Кто тебя нанял?
— Пожалуйста… Я не могу тебе сказать. Он убьет меня, если узнает.
Я раздраженно покачал головой.
— Ну, если ты не заговоришь, я убью тебя первым. Так что решайся. Говорить или не говорить?
Он сглотнул, когда страх и паника пробрали его до костей, заставляя дрожать все тело.
Почти уверен, что скоро он наложил бы в штаны.
Когда он не ответил, я отошел назад, повернулся к столу, чтобы выбрать одно из приспособлений для пыток. Но в моей дьявольской голове мелькнула нечестивая мысль, заставляющая меня усмехнуться.
— Значит, никаких разговоров? — спросил я, готовя инструмент и стоя к нему спиной, скрывая удивление.
Он молчал. Думаю, он только что дал мне свой ответ.
Я кивнул и вернулся к нему, держа в руках иголку с продетой в нее длинной ниткой.
Его брови на секунду нахмурились в замешательстве, прежде чем его глаза расширились, когда я приблизил иглу к его губам.
— Все еще молчишь? — я приподнял бровь.
Он энергично замотал головой, умоляя сохранить ему жизнь.
Наклонившись вперед, я осторожно прижал иглу к уголку его рта, наблюдая, как по его лицу струился пот, а глаза выпучены от ужаса.
— Мне просто нужно имя. Кто назначил тебя мэром?
Он заикнулся, но это не помешало мне вонзить иглу в его кожу, когда он, наконец, выкрикнул свой ответ.
— Аид! Капо Нью-Йорка назначил меня! Он сделал это!
Я растерянно нахмурился, застигнутый врасплох.
Как, черт возьми, Аид узнал об этом? Как он узнал, на кого я ставил свои деньги?
Только Франко и я были осведомлены об этом плане, поскольку право голоса все еще оставалось за нами. Мы держали новость в секрете, насколько это было возможно.
Франко никогда не посмел бы пойти против моих слов… Послал ли он человека среди моих солдат?
— Пожалуйста, отпусти меня. Пожалуйста. Я дал тебе свой ответ… Пожалуйста, — умолял он, заставляя мои нервы дрожать от ярости.
— Нет. После того, как я услышал эту ужасную новость из твоих жалких уст, у меня возникло внезапное желание действительно заткнуть тебе рот.
Он поджал губы, заставляя меня закатить глаза.
Да, точно, как будто это могло меня остановить.
Держа его челюсть тисками, я почувствовал, как под моими пальцами задрожали его кости, я прижал иглу к уголку его рта, когда начала стекать первая капля крови.
Он застонал и скорчился в агонии. В какой-то момент он приоткрыл губы, давая мне больше возможностей зашить их.
Все больше и больше крови окрашивало белую нитку в красный цвет, покрывая иглу и мои пальцы. Его крики и стоны были подобны музыке для моих ушей.