Обещание, что мы будем вместе. Навсегда.
— Люцифер, это так…прекрасно.
Она улыбнулась, прикусив губу, и я облегченно выдохнул.
— Тебе нравится?
Ее мягкий взгляд встретился с моим, в ее зрачках отражались любовь и обожание.
— Мне нравится. Но у тебя не было…
— Я знаю. Но я хотел, чтобы у тебя было что-то о нашей любви. Что-то, что будет символизировать нас, наше обещание.
Она одарила меня мягкой улыбкой. Приподнимая волосы, она наклонилась вперед, жестом предлагая мне надеть его ей на шею.
Соединяя концы, я положил ожерелье туда, где ему самое место, и бережно закрепил, и откинулся назад, чтобы увидеть Афродиту в своих объятиях.
— Такая красивая… — мой голос замолк.
Наблюдая, как румянец разлился по ее щекам, когда она опустила глаза, мое сердце затрепетало. Такая чистая. Такая невинная.
Наклоняясь вперед, я оставил нежный поцелуй на ее сладких губах.
Она поцеловала меня в ответ с такой же нежностью, пока ее рука проводила по моим волосам и шее.
Момент, который навсегда оставался в памяти.
Любовь, которая никогда не будет забыта.
Обещание, которое мы будем выполнять до последнего вздоха.
Я всегда буду любить тебя, ангел. Клянусь своим сердцем.
НАСТОЯЩЕЕ
Проводя пальцем по кресту, я открыл глаза, возвращаясь к суровой реальности.
Момент, наполненный ненавистью и отвращением.
Любовь, которая заставляла человека быть слабым.
Обещание, которое разрушало жизни.
Я извлек уроки из прошлого и знал, что нельзя повторять ошибок.
Я никогда не полюбил бы тебя снова, ангел. Клянусь своим сердцем.
ГЛАВА 20
В запретном есть какое-то очарование, которое делает его невыразимо желанным.
ЛЮЦИФЕР
Прошло несколько дней с тех пор, как Тейя пыталась украсть ожерелье.
Все это время она почти не выходила из своей комнаты.
Она не позавтракала со мной, как обычно по утрам перед моим уходом на работу. Хотя мне неприятно это говорить, ее присутствие облегчало мне жизнь.
Ночь за ночью я заставлял себя заниматься работой только для того, чтобы не встречаться с ней взглядом. Но той ночью, когда она пришла в мой офис, чтобы быть моей, этот гребаный момент ночью… он изменил все.
Каждый раз, когда я пытался держаться подальше или не думать о ней, воспоминание о ее безупречной коже и кружевном белье, облегающем ее тело, вспыхивало прямо перед моими глазами. Ее густые волнистые волосы обвились вокруг моей руки.
Эти слезы…черт.
Размазанная тушь и помада все еще были свежи в моей памяти.
Я вспомнил, как говорил себе, что в следующий раз намазал бы член этой помадой. Чем больше я думал о той ночи, тем больше я жаждал ее.
Предполагалось, что все должно было быть наоборот. Предполагалось, что она должна была умолять о моих прикосновениях, умолять об ощущениях.
Предполагалось, что она моя жертва. А не наоборот.
Воспоминание о том, как я вел себя с ней как мудак, заставило мое сердце сжаться. Я мудак, это правда.
Но она заставила меня по-другому подумать о том, как я к ней относился.
Даже мысль о том, что в моей постели будет шлюха, заставляла меня съеживаться, потому что они были абсолютно ничем по сравнению с Тейей.
Мои кулаки сжались от гнева.
Гнев из-за нее… Она делала меня слабым.
Я, блядь, показал бы ей, кто будет молить о большем.
Она была дальше по коридору, в своей спальне, и снова не пришла в столовую ужинать.
К черту это.
Я откинул одеяло и направился в ее спальню.
Она спала в своей двуспальной кровати в серой футболке, из-под которой выглядывали черные шелковые трусики, дразня меня. Мой член немедленно затвердел.
Музыка из радиоприемника эхом разносилась по комнате.
Со щелчком закрывая дверь, я подошел к своей жертве. Звук толчком разбудил ее.
— Люцифер?
Я подкрался к ней сзади в постели.
— Что ты здесь делаешь?
— Забираю то, что принадлежит мне, — прошептал я, переворачивая ее на спину и слыша, как она вскрикнула от удивления.
Я наклонился ближе, чтобы закрыть ее своим телом, но внезапно она остановила меня, упираясь правой ногой мне в грудь.