— Пока, Кейн, — прощаюсь задушенным голосом. Я так хочу, чтобы он остановил меня, чтобы сгреб в объятия и никогда, никогда не отпускал. Как мне теперь дожить до следующей встречи?
2
Я не с первого раза попадаю ключом в замочную скважину, поскольку упавшие на улицу сумерки размывают зрение.
Дверь, как назло, громко скрипит. Я открываю их и бесшумно захожу в эркер, тихо выдыхаю и расслабляюсь, потому что домом царит непроглядная тьма.
По лицу бесконтрольно плывет улыбка, потому что я все еще вижу перед собой лицо Кейна. И даже если бы меня застукали и устроили скандал за позднее возвращение, я все равно буду ждать нашей следующей встречи. Но тут в гостиной эпически загорается свет и я вздрагиваю, поймав глазами изящную женскую фигурку.
Мама, как строгий смотритель, сидит на диване телесной обшивки, в затянутом на талии вечернем бежевом халате. Ее дневная укладка немного взъерошилась и тоненькие пряди выбиваются из ореола головы, губы плотно сжаты в тоненькие полоски. Желтый круг абажура освещает ее руку рядом с выключателем, нашу семейную фоторамку, сделанную два года назад, и отодвинутый на угол органайзер.
— Мама, — облегченно выпускаю из живота воздух. В самом деле же испугалась.
— Почему ты так поздно, Кимберли? — спрашивает мама.
Я стягиваю с плеча ремень сумки-почтальона и бросаю на пол, не уделяя внимания тону ее голоса. Опускаюсь, чтобы развязать шнуровки криперов и заодно объясняю:
— Мы с Элайной долго не могли решить задачу по геометрии. Она ведь с двумя звездочками, это уровень для первого курса колледжа. Понятия не имею, зачем ее поставили в школьную программу, но мы все решили и честное слово даже ни разу не подсмотрели в ГДЗ, — спокойно заканчиваю, складывая белые кроссовки рядом с мамиными бирюзовыми лодочками, замыкающими идеально ровный обувной ряд всего семейства.
Подхватываю ремешок на плечо и ставлю ногу в направлении вперед, но застываю, потому что не сразу понимаю, что вижу.
Мама расправляется во весь свой не больше моего роста и в ее руке волшебным образом вырастает размером с ладонь ручная открытка в виде красного сердца.
— Что это? — ее тон ледеет, как выброшенная в сорокаградусный мороз вода.
А у меня наоборот создается ощущение, словно кто-то одним выдохом раздул костер жаркого пламени внутри, прожигающий внутренности, потому что она держит открытку, которую мне подарил Кейн. Его самый первый подарок.
Наверное, я должна сейчас до конца догореть, захлебнуться в панике и ужасе, но чувство несправедливой обиды неожиданно берет верх.
— Зачем ты рылась в моей комнате, мама?
— Я спрашиваю, это от него? — Голос становится еще безжалостнее, он подавляет, и я сдаюсь:
— Да.
Мать разрывает пополам открытку, а будто сердце.
Я вскрикиваю, как от удара.
— Мама!
— К тебе Стэн заходил, — говорит обманчиво спокойно, с надрывом. — принес цветы, хотел пригласить тебя в кино. Он ждал тебя два часа, а я сказала, что ты задерживаешься у подруги.
— Ох… — застенчиво отвожу глаза. С ощущением взволнованного румянца, пробегающего щеками, начинаю поспешно оправдываться, наблюдая, как свет загорается теперь уже на кухне. — Мне жаль. Мы с Элайной не думали, что будем так долго возиться с домашним заданием. Но, мама, нам еще несколько таких задач, и с такими успехами мы скоро вообще не будем спать!
Мама останавливается за островком и упирается в него выпрямленными руками. Серые глаза даже не моргнули.
— Зачем ты мне врешь, Кимберли?
— Я не вру…
— Я звонила ее матери, они уже два дня как улетели на Аляску.
Мое сердце тревожно екает.
— Мама… Я все объясню…
Но она даже слушать не хочет.
— Ты была сним? — заводится с полуоборота, жестко вычитывая меня словно нерадивого ребенка. — Сколько это уже продолжается, Ким? Сколько ты скрываешь это от нас с отцом? Ты же мне говорила, что этого больше не повторится. Что он сделал с тобой? Вынудил? Угрожал? Соблазнил и обесчестил тебя?
— Мама! — сконфуженно восклицаю, чувствуя стыд и одновременно злость. Мне даже становится все равно, что я позволила себе повысить голос на родительницу. — Не говори так о нем! Кэйн ничего мне не сделал! Он уважает меня и пока даже пальцем не прикоснулся!
Ее лицо становится белым, как мел.
— Что значитпока? — в голосе матери дребезжит угроза, но я не чувствую страха. Именно поэтому, скинув подбородок, уверенно озвучиваю, глядя ей в глаза: