— Да, вполне.
Вот так до повседневности просто.
Мама идет впереди меня, она подносит к лицу левую руку, в которой держит пакет с платьем, чтобы посмотреть на часы, и устало вздыхает.
— Милая, мне нужно сейчас отлучиться, но я обещала тебе сегодня кафе, значит, оно будет. Попрошу Генри присмотреть за тобой.
Она открывает передо мной черную дверцу Шевроле и ждет. Я же смотрю на ее решительное, непроницаемое лицо и с недоверием произношу:
— Но мама, надо мной в школе все смеяться, если увидят.
Тонкая бровь мамы изящно изгибается дугой.
— А они что невежды какие-нибудь, чтобы смеяться? По-моему, у тебя был дружный класс, ты ни разу не жаловалась, что-то успело измениться?
— Нет, но…
— Кимберли, я не вижу никаких поводов для споров. Если ты думаешь, что я закрыла глаза на твою выходку, то ты сильно ошибаешься, юная леди. Я сказала, гулять ты сама не будешь Еще не хватало, чтобы ты снова пересекалась с этим изгоем.
Значит, теперь Кейн изгой…
Я смотрю себе под ноги и закусываю губу, пряча до безобразия перекошенную улыбку. Меня даже не смущает то, что рандомные прохожие стали свидетелями нашего позорного разговора. Мне ужасно хочется упрекнуть ее, осветить Кейна в ее глазах, но я знаю, что ничего не добьюсь. Проще проломить бетонную стену игрушечным молотком, чем достучаться до тебя. Я сжимаю губы, чтобы не ляпнуть лишнего и молча забираюсь на сиденье, от меня не скрывается, что дверца за мной закрывается громче, чем следует. Я молчу и когда в салоне звучит бряцание ключей и цокот в замке зажигания. И только когда разливается утробное рычание автомобиля, я скрещиваю руки на груди и поворачиваюсь боком к ней.
— Знаешь, я не хочу ни в какое кафе, мама. Отвези меня домой, я лучше почитаю материал перед английским.
Мама равнодушно пожимает плечами и вжимает ногу в педаль, поворачивая руль. Она так ничего и не поняла.
9
— Кимберли, Стэн уже пригласил тебя на выпускной?
Я забрызгиваю соком скатерть и начинаю громко кашлять. Пока я давлюсь и откашливаюсь, похлопывая себя ладонью по грудной клетке, на меня устремляются две пары глаз.
Это спрашивает отец. Я поднимаю на него осторожный взгляд и вижу, как он спокойно отрезает кусок стейка, будто выдал что-то столь повседневное, как "Ким, ты сегодня завтракала?" или: "А давайте устроим пикник на выходных". Последнее, понятно, что из разряда фантастики, но все равно я бы предпочла в очередной раз выслушивать папины обещания собраться всем вместе, чемэто.
— А должен? — я откладываю стакан на стол, все еще не отрывая ладонь от груди. — Я лучше выберу себе в пару этого выскочку Адама из параллельного класса, чем пойду на выпускной с ним.
Внезапный шлепок руки по столу, подобно кнуту рассекает воздух, заставляя и меня и маму замереть. Отец смотрит на меня с непробиваемым холодным гневом. Его суровый серый костюм, в котором он и сидит сейчас, даже не успев переодеться перед ужином, придает ему еще большую строгость.
— Прекрати дерзить, Кимберли. Мама мне рассказала о твоей выходке.
Отец откидывает галстук на плечо и зло скребет ножом по тарелке, даже не замечая, что бедный кусочек стейка уже отрезан.
Я украдкой кошусь на маму. Она начинает елозить на стуле, поджимает тонкие губы и отводит глаза, в конце концов сосредотачиваясь на еде. Ей неловко, я это понимаю. Потому что я знаю, что она видит в моих глазах.
Предательница.
Я резко возвращаюсь к отцу:
— И что вы сделаете? Может, поставите меня под домашний арест и заставите бедного Генри дышать мне в затылок? — прозорливо произношу я.
Скулы отца напрягаются и в глазах вырастает зловещее предупреждение. Ему явно не нравится моя отважность.
— Что-то ты слишком избаловала ее, Джулия, — он обращается к маме. — Нужно забрать у нее гаджеты на неделю, может тогда мозги станут на место, — это уже ко мне.
Я замолкаю и втыкаюсь носом в свою тарелку, делая вид, что у меня внезапно проснулся волчий аппетит, потому что шантаж более чем значительный. Без ноутбука и других средств я как-то обойдусь, а вот переписка с Кейном это мое единственное утешение, не считая встреч. Ополчиться больше я не решаюсь, поэтому остаток ужина мы проводим в гробовом молчании, не считая звуков кухонных приборов, щелкающих о тарелки. В конце концов, угнетенная мрачной тишиной, я не выдерживаю ее давления и встаю из-за стола.
— Сядь и доешь свой ужин, — рявкает отец.
Я поворачиваю лицо, обращаясь исключительно к нему:
— Я очень устала и хочу спать. Сегодняшние курсы были очень утомительными… Я наелась. С вашего позволения я пойду в свою комнату.