— Нет, — немедленно ответил я и посмотрел на нее сверху вниз, чтобы она увидела искренность в моих глазах. — Я никогда не испытывал ничего столь же прекрасного, как это. Никогда не испытывал ничего такого прекрасного, как ты, — на ее лице промелькнуло облегчение и счастье, и она мягко улыбнулась.
— С нами всегда будет так?
Я изучал ее ранимое выражение лица. Да, я думал, что у нас всегда будет так, потому что Кира была частью этого — ее радость, ее страсть, ее прекрасный дух. Но мне казалось, что я знаю, о чем она на самом деле спрашивает. Когда-то ее пристыдили за то, что было для нее естественным. Неприятное чувство ревности угрожало вырваться, и я не хотел приводить в комнату ее бывшего, поэтому решил, что пока лучше отнестись к ее вопросу спокойно. Я улыбнулся и поцеловал ее в лоб.
— Нам придется это выяснить, не так ли? — я резко повернулся и навис над ней, поцеловав ее один раз, я поднял ее руки вверх и прижал их над головой. Она засмеялась, а затем стала извиваться подо мной, момент стал легким и кокетливым.
Я снова поцеловал ее, а затем отпустил.
— Мы не пользовались презервативом, — сказал я, пробежав глазами по ее лицу, чтобы оценить ее реакцию. Только потом я понял, что впервые в жизни даже не подумал об этом. Но почему-то я не был обеспокоен. Я лишь беспокоился, что она может быть обеспокоена, хотя она тоже об этом не говорила.
Она колебалась, очевидно, тоже впервые задумавшись об этом.
— Один раз, наверное, можно. Я буду принимать противозачаточные, чтобы нам не пришлось об этом думать.
— Хорошо, — сказал я, кивая и удивляясь отсутствию беспокойства. С этого момента мы были бы в безопасности, но мы были женаты. У нас был дом. Я не думал, что готов к детям, даже не задумывался об этом. Но это не было бы трагедией. Я хотел, чтобы моя новоиспеченная жена какое-то время побыла только моей, но, если это случится, мы все решим.
— Хочешь воды? — спросил я, потирая свой нос о ее, а затем поцеловав уголок ее рта.
— Да, пожалуйста, — сказала она.
Я встал, и Кира села, придвинувшись спиной к подушкам у изголовья кровати. Я улучил момент, чтобы насладиться ею: ее волосы цвета красного дерева разметались вокруг нее, ее зеленые глаза лениво полузакрыты, выражение ее лица — чистое удовлетворение, ее обнаженная красота полностью выставлена напоказ — прекрасное тело, в котором я только что был. Прежде чем забыть о воде и вернуться в постель, чтобы снова насладиться ею, я повернулся и направился в ванную. Когда я мельком взглянул на себя в зеркало, я был удивлен, увидев улыбку, о которой даже не подозревал.
***
— Ты расскажешь мне об этом? — тихо спросила она, наклоняясь и целуя меня в шею. Мы только что занимались любовью во второй раз и лежали на подушках, голова Киры покоилась на моей груди.
Я сделал паузу, на секунду растерявшись, о чем она могла говорить.
— Ты имеешь в виду тюрьму?
Она кивнула, ее губы все еще были на моей коже, аромат ее волос доносился до меня и заставлял чувствовать себя спокойным и довольным.
Я вздохнул.
Я хотел, чтобы она знала обо мне все. Хотел поделиться с ней тем, чем никогда ни с кем не делился, но заставить себя произносить слова было трудно, и у меня не было в этом никакой практики.
Проведя рукой по ее шелковистым волосам, я взял их в руку.
— Я только что вернулся из Нью-Йорка, куда ездил к матери.
— Ты ездил к своей маме? — спросила она удивленно.
Я кивнул.
— Поездка почти закончилась, даже не успев начаться. Я пытался выбросить это из головы. Но тогда я... ну, я закончил колледж, и подумал, что если она увидит меня, увидит, каким человеком я стал, то она, не знаю, упадет на колени и будет умолять меня о прощении. Представлял себе именно это, как бы глупо это ни звучало, — я издал небольшой ехидный звук. — Я полетел в Нью-Йорк, разыскал ее, пришел к ней без приглашения, — я замолчал на мгновение, вспоминая надежду, которую испытывал, стоя перед ее квартирой. — Она была замужем, у нее была семья — двое маленьких сыновей.
— Она, должно быть, была рада, что ты пришел ее навестить, — тихо сказала она.
Я издал звук, который можно было бы назвать смехом, если бы в нем было хоть немного веселья.
— Нет. Она была так зла — сказала, что я разрушил ее жизнь, сказала, что она была на пороге огромной карьеры, когда я положил этому конец. Она сказала, что рада, что ей не нужно смотреть на меня каждый день и вспоминать все, что у нее могло бы быть. Затем она попросила меня уйти. Но хуже всего было то, как она смотрела на своих двух других мальчиков, пока я был там. И я понял, что дело не в том, что она была неспособна любить — просто она была неспособна любить меня, — я произнес эти слова как можно более непринужденно, но почувствовал легкий румянец на своих скулах. Воспоминание о том моменте все еще жгло, как раскаленное клеймо.