И еще того труднее — вымолить у него милость, чтобы он не отказал а помощи, ибо далеко не до всякого маг снисходил, не прельщаясь ни богатством, ни посулами, ни могуществом просителя, а руководствуясь одному лишь ему ведомыми соображениями. И очень странный он был — во всем. Слыхала Сафина, будто ходит он босиком, и так прочны от долгих странствий сделались подошвы его ног, что змеи не могли прокусить его кожу; и облачается в одежды нищих, не имея ни дома, ни женщины, ни имущества, ни коня. А имя ему было такое же странное: Шин-дже-шедд.
— Есть один, — спустя бесконечно долгое время, произнесла наконец колдунья. — Может, и есть. Но где искать его, мне неведомо. Человек он ли они, бог или демон, жив или мертв — тоже не знаю. Сумеешь разыскать — может, тебе и повезет. А нет… что ж! Не ты первый — не ты последний.
Она рассказала киммерийцу все, что знала о Шин-дже-шедде, и по мере того, как говорила, припоминала новые и новые подробности о нем, Конан слушал ее внимательно и не перебивая.
Противоречивые чувства боролись в душе варвара; гнев на то, что все складывалось как нельзя хуже, и желание в самом деле оставить здесь Ллеу и отправиться дальше одному, как он и собирался поступить с самого начала, и невозможность сделать это, ибо зеленоглазый юноши стал для него больше, чем просто спутником, и попросту перешагнуть через него киммерийцу было уже не под силу.
Вот, пожалуйста — ищи теперь неизвестно ко» го и непонятно где.
А что, если никакого Шин-дже… как его там?! — вообще нет, легенда просто? Что-то он, Конан, прежде и слыхом о таком не слыхивал. А если и есть, так Хайбория велика, мало ли пыль каких дорог топчут сейчас жестче подошвы этого мага. Может, годы уйдут на то, чтобы его отыскать — а потом еще окажется, что без толку.
— Позвольте попробовать мне, — вдруг подала голос Элрина, несмело приближаясь к варвару, — я сумею найти Шин-дже-шедда и умолю его вернуть Ллеу рассудок. Я смогу, вот увидите!
Конан даже не удостоил ответа ее бредовые речи. Как же — сможет она. Что за глупая привычка у некоторых баб путаться в дела, которые не всегда по плечу и сильным?!
Однако теперь пути к отступлению не было. Это иначе что же получится — бритунийская подзаборная девке, шлюшка продажная, смелее и решительнее, чем он, воин, герой?!
— Без тебя обойдемся, — проворчал киммериец. Из-под земли достану этого вашего колдуне, н пусть он только посмеет мне отказать.
— Тогда разреши мне идти вместе с вами, — не унималась Элрина. — Я нужна Ллеу! Ты ведь будешь двигаться вместе ним, а он беспомощней ребенка. Я стану ухаживать за ним в пути, делала это здесь. С детьми да больными возиться — разве мужское дело?
— Вот только тебя мне для полного счастья не хватало, — грозно рявкнул Конан, уже понимая, тем не менее, что она права, а значит, ему предстоит увлекательное путешествие в обществе идиота и бабы… — А он-то… Ллеу… идти сможет?
— Сможет, — сказала Сафина. — Тело не откажется ему служить. А идти, и на коне худо-бедно удержаться ему под силу. Ты, киммериец, Элрину не гони. У нее никого на всем свете нет, сирота она. Жаловаться да ныть не приучена, и упрямая. Да ты сам видишь! Не сомневайся, она вам сгодится.
На следующий день они выступили в пум. Все оказалось даже еще хуже, чем представлял себе Конан. Ллеу в его нынешнем состоянии становился объектом злобных насмешек и издевательств всех, кому не лень было позубоскалить на его счет. Варвару постоянно приходилось затыкать слишком болтливые рты и резко омрачать настроение не в меру расходившихся весельчаков.
Мрачная злость не покидала его душу. Ладно хоть девка и в самом деле не докучала ни слезами, ни жалобами, терпеливо перенося длительные конные переходы и полностью поглощенная состоянием Ллеу.
Ее терпение было поистине безграничным, сама Элрина держалась в седле так уверенно, словно с раннего детства не слезала с коня. Ллеу ей приходилось везти впереди себя, днями напролет выслушивая его отрывочные и совершенно бессмысленные восклицания и длительные приступы идиотского смеха, временами переходящие а истерические рыдания.
Какие образы терзали помраченный разум юноши, ни она, ни киммериец не знали. Ночами девушка спала, что называется, вполглаза, сидя и положив голову Ллеу к себе на колени. Всякий раз, если он тревожно вскидывался и стонал, она принималась что-то тихо и ласково говорить ему, до тех пор, пока он снова не успокаивался и не затихал.
Самым печальным было то, что где бы они ни справлялись относительно Шин-дже-шедда, ответом почти всегда были изумленные и непонимающие взгляды. Словно он существовал лишь воображении Сафины. Никто не слышал и ничего не мог сообщить ни о нем самом, ни, тем более, об его местонахождении. Обращаться же к другим колдунам и магам было без толку: при одном взгляде на юношу они безнадежно махали руками и выносили тот же приговор, что и колдунья из Келбацы: