Точно собака, безошибочно взявшая след, он развернулся и пошел прочь от замка, остановившись примерно в квартале от здания.
— Здесь. Вообще-то, выходов несколько, но один из них…
— О чем ты говоришь?! Ничего не вижу!
— А тебе и не надо… — Юноша встал на колени и слегка раскачал булыжник дорожной кладки. Выдернул его и отбросил в сторону, потом таким же образом поступил еще с несколькими камнями и поднял, наконец, тяжелую прямоугольную крышку, прикрывавшую вход. — Есть! Увидеть нельзя — надо знать. Или чуять.
Он сел, упираясь руками в мостовую.
— Ага. Здесь вроде лестница. Давай за мной!
Гибкое тело Ллеу скользнуло вниз. Варвар последовал за ним.
— Задвинь крышку, — сказал юноша. — Камни наверху сами на место сползутся.
— Как это — сами?!
— Очень просто. Ты что, с магией никогда сталкивался?
Киммериец пожал плечами. Сталкиваться приходилось не раз, причем очень часто столкновения эти заканчивались крайне невыгодно для колдунов и чародеев, но вот привыкнуть этому… Крышка входа с лязгом встала на место, а затем он услышал, как с той стороны на нее словно кто-то аккуратно положил булыжники
— Нет, все же не любил он магов, ох, не любил!
Темнота была абсолютной, и ориентироваться приходилось наощупь, да по звуку шагов Ллеу, двигавшегося вперед если и не очень быстро, то достаточно уверенно. Словно юноша видел, куда идет. Они спускались все ниже. Наконец, узкие крутые ступени кончились,
— Это не просто подземный ход, — сказал Ллеу. — Лабиринт. Собьешься с курса — никогда не выберешься. Хитрая штука!
— Но ты ведь не собьешься?
— Да так сразу и не скажешь. Я ведь не колдун, а здесь морок очень сильный наведен. Нежитью надо быть, чтобы не ошибиться. Понимаешь, в чем дело, Конан: я чувствую, где они и как туда добраться кратчайшим путем, но идти надо правильно. То есть в обход.
— И что?
— Ничего. Сейчас я нам с тобой подыщу провожатого. Подожди… молчи пока.
Киммериец так и сделал. В полной тишине слышно было только, как где-то падают капли воды — медленно и редко. Потом он уловил что-то вроде хлопанья крыльев, и почти сразу услышал возмущенное и испуганное верещание.
— Мышка, мышка, — со злорадным смешком произнес Ллеу, — что, мышка, влипла? Жирная потому что. Обожралась, гадина. Резвость потеряла. Да ты, мразь, не кусайся! Конан, ты здесь? Я тут упыренка отловил, — после этих слов последовал хруст тонких костей и чего-то рвущегося сопровождаемый пронзительным визгом.
— Эй, ты что там с ним делаешь? Жрешь живьем, что ли?!
— Вот еще! Терпеть не могу сырой упырятины. Воняет противно, жесткая, да еще полный рот шерсти. Отплевывайся потом… Я ему просто крыло порвал. Отлетался, мерзавец. Остальные уже не полезут. Вон он как орет. Сигнал опасности. Точно не полезут — трусливые они все. А ты, мышка, давай-ка, показывай дорогу. Иначе — придушу.
— Он что, понимает?
— А как же. Все они понимают. Жить захочешь, научишься. Пошли, Конан.
Нежить, очевидно, действительно осознала всю серьезность своего положения. Она исправно пищала, если Ллеу поворачивал не туда, куда следует, покорно выполняя роль провожатого. Идти — а местами и ползти по воде — пришлось долго. Наконец, юноша снова остановился.
— Так. Теперь опять подъем. Вижу… Давай! Но помни: как только мы высунемся, нас встретят, причем не думаю, что рыдая от восторга.
Он одним движением свернул шею проводнику и отшвырнул тело упыря в сторону. Быстро поднявшись по ступенькам, Ллеу нащупал головой еще одну дверь, отодвинул ее — и одним прыжком вылетел на поверхность, тут же присев, подобравшись в полной готовности щ атаке. В тот же миг варвар оказался с ним рядом. Это была та зала, в которой ночью происходила жуткая оргия смерти. Гроб с телом Паука стоял на прежнем месте, а то, что осталось от растерзанных тел его жертв, было уже убрано.
Нечто, полузверь-полуптица с перепончатыми крыльями, острым клювом и широко расставленными когтистыми лапами, стремительно спикировало сверху, но юноша неуловимым движением уклонился, а киммериец ударом мелькнувшего в воздухе меча разрубил гадину пополам.
— Прикрой меня! — крикнул Ллеу, короткими перебежками устремляясь к гробу.