Иоменри положил руку на поникшее плача юноши.
— Успокойся. Он вернется.
— Нет. Конан не из тех, кто возвращаются. Я оскорбил и предал самого удивительного человека, с которым могла свести меня судьба. Он спас мне жизнь. Возвратил утраченный рассудок и тысячу раз рисковал собой ради меня. И он… никогда не сбивается с избранного пути. Что ж… я тоже не собьюсь. Прощайте!
— Подожди, — сказал факир. — Понимай», что ты торопишься, но я не задержу тебя надолго. Пойдем со мной.
Ретана и Энар судорожно обнимали друг друга, не вмешиваясь в разговор. Девушка вполголоса объясняла своему жениху, что произошло.
Отведя Ллеу в сторону, Иоменри снял что-то с собственной шеи и на ладони протянул ему.
— Возьми. Это больше, чем просто амулет. Эта вещь передается в моем роду из поколения в поколение и после меня должна была перейти а моему сыну… но ведь ты и есть мой сын. И я хочу, чтобы она была с тобою и хранила тебя точно так же, как множество раз защищала меня самого.
Ллеу вгляделся. То, что он теперь держал в руках, было фигуркой ящерицы из полупрозрачною красноватого камня. Внутри просвечивали причудливые узоры и прожилки.
Небольшая, около пальца длиной, ящерка как будто дремала, свернувшись кольцом. Приоткрытая пасть, полная маленьких, но острых зубов, казалось, вот-вот вцепится в прозрачный чешуйчатый хвост. Фигурка была выточена из цельного куска сердолика; древний мастер — а фигурка была, безусловно, очень древней — столь тщательно обработал камень, что ящерица получилась совершенно как живая.
Несмотря на подавленное состояние, Ллеу восхищенно любовался совершенством крошечной скульптуры.
— Точно. Она живая, — подтвердил его догадку Иоменри. — То, что ты видишь, — это не просто прожилки камня, а ее внутренние органы. Я не знаю доподлинно, откуда взялась эта ящерица, но мне рассказали, что дед моего деда нашел ее где-то в горах. Береги ее. Она поможет тебе, когда ужо ничто не сможет дарить надежду. А теперь иди… и пусть удача будет с тобою на всех путях, что тебе предстоит преодолеть!..
Юноша бережно повесил фигурку ящерицы на шею. Он не имел представления об ее свойствах, но не сомневался, что подарок, сделанный от чистого сердца, во всяком случае, не сможет причинить никакого вреда.
..День, ночь и весь следующий день Ллеу покидал седло лишь для того, чтобы дать отдых скакуну. Стремительное движение вперед позволяло хоть немного отвлечься от тягостных мыслей о том, как нелепо он расстался со своим другом. Юноша пытался убедить себя, что слезы, непроизвольно наворачивающиеся на его глаза, выбивает бьющий в лицо ветер.
Просто ветер. Ничего больше…
Но даже усталость не приносила успокоения. О, если бы они с Конаном расстались не так…
К концу третьего дня он добрался до какого-то степного поселения. Такие и прежде нередко встречались на его пути, но Ллеу объезжал их стороной. Ему хотелось побыть одному. К тому, чтобы снова общаться с людьми, он попросту пока не готов.
Погода однако начала резко портиться. Ветер усиливался с каждым мгновением, небо заволокли непроглядно темные тучи. И неожиданно на Ллеу навалилась невыносимая усталость, Глаза словно закрывались сами собой, он засыпал прямо в седле. Рассудив, что двигаться дальше в таком состоянии нет смысла, юноша все-таки решился поискать пристанища в селении, не полюбопытствовав даже об его названии. Что-что, а уж Бритунию он теперь знал неплохо и никаких неожиданностей не предполагал. Во всяком случае, им с киммерийцем до сих пор никто не отказывал.
Здесь все произошло, как обычно, юноша остановился в ближайшем же доме и тут же заснул, упав на предоставленное ему ложе, напоследок ощутив, будто ящерка на его груди словно слегка шевельнулась. Зажав фигурку в ладони, он подтянул к животу колени и провалился в сон, несмотря на каменную усталость, тревожный и беспокойный. Различные образы с невероятной скоростью меняли друг друга, и Ллеу то видел лежащего в гробу Паука, отчего-то с лицом Бриккриу, то еще какую-либо мерзость, которая заставляла его вздрагивать всем телом и крепче сжимать сердоликовый амулет.
Потом кошмары сменились совсем иными видениями — прекрасных зеленых лугов под бескрайним небом, в котором парили большие сильные птицы. И словно он, Ллеу, лежит в траве, любуясь этой прозрачной синей высью, и чьи-то нежные руки ласкают его… Во сне юноша улыбнулся и прошептал: «О, как хорошо…» и попытался разглядеть, кто находится с ним рядом, но увидел не сразу, а сначала услышал тихий, счастливый, мелодичный смех. Ллеу открыл глаза, но сон не кончился. Над ним склонилась Элрина. Она гладила его лицо, проводила пальцами вокруг его глаз, губ, и по щекам девушки струились слезы счастья.