— Сайлас! — меня окликают, тяжелые шаги приближаются, и я смотрю на Дэниела Хайленда, директора по маркетингу фирмы. — Ты не сказал мне, что будешь здесь сегодня вечером.
Я хватаю его за протянутую руку и крепко держу, пока пожимаю ее.
Дэниел — это то, что я называю червем.
Черви — это самовоспроизводящиеся вредоносные программы, которые распространяются по сети без участия пользователя. Дэниел — червь. Он развращает тех, кто работает под его началом, превращая их всех в миниатюрные напыщенные версии себя.
Когда совет директоров проголосует за мое назначение, я первым делом уволю его с поста генерального директора.
Физически он безобиден, но на рабочем месте он токсичен. Особенно если учесть, что ему не нравится, что я вступаю в должность, да и вообще я. У меня нет ни времени, ни сил нянчиться с уязвленным эго на работе.
— Докладывать все тебе не входит в мои обязанности, — мой тон по отношению к нему гораздо более сдержанный, чем тот, который я только что использовал в разговоре с Коралиной.
Его ухмылка гнусная, фарфоровые зубы выглядят слишком фальшивыми и слишком большими для его крошечного рта.
— Ну да, ну да. Ты — босс. Ну, почти, — он усмехается, слегка покачивая головой. — Я столкнулся с твоим отцом перед самым выходом из офиса. Я даже не знал, что ты с кем-то встречаешься. Похоже, никто в офисе не знал.
Моя челюсть дергается, а пальцы сжимаются в карманах в кулаки. Пистолет на моем бедре, скрытый пиджаком, практически поет имя Дэниела, маленькая симпатичная пуля уже ждет в патроннике.
Именно из-за его болтливого рта большая часть фирмы узнала о диагнозе моего отца еще до того, как у него самого появилась возможность сказать об этом. Дэниел заверил нас, что он просто пытался снять стресс с плеч моего старика, но я видел его насквозь.
Он из тех, кому нравится лишать другого человека его гордости, лишь бы почувствовать себя важным.
— Мне нравится держать свою личную жизнь в тайне.
— Конечно, — он кивает, поджав губы. — Просто, учитывая твои проблемы с психическим здоровьем, я не знаю, как такой человек, как ты, сможет поддерживать серьезные отношения. Когда ты полностью возьмешь правление в свои руки, у тебя будет много забот, верно?
Даже если бы у меня была шизофрения, какого хрена он вообще влезает?
Дэниел не узнал бы о психическом здоровье, даже если бы оно ударило его камнем по лицу. Хотя я уверен, что к пятидесяти годам он покончит с собой от какой-нибудь формы поздней депрессии.
Он понятия не имеет, на что способен человек с таким расстройством. На что они способны, а на что нет. Для него это просто история происхождения злодея в триллерах. В его глазах я — жестокий, неконтролируемый маньяк. Что не далеко от истины для тех, кто живет с шизофренией.
Но обществу проще демонизировать психическое здоровье, чем потратить время на то, чтобы узнать о нем.
— Кстати, кто эта счастливица? Кто-нибудь из Пондероза Спрингс? Я прожил здесь все свои сорок пять лет. Вряд ли я ее не знаю.
Я знал, что он спросит. А почему бы и нет? Он знает, что я лгу. По крайней мере, он надеется, что я лгу. Все что угодно, лишь бы получить еще один шанс на мою работу.
У меня просто нет ни ответа, ни даже заготовленной лжи.
— Коралина Уиттакер.
Я поворачиваю голову вправо, когда ее гладкая рука обхватывает меня за предплечье и прижимается к моему телу. Я чувствую запах лаванды.
Она смотрит на меня снизу вверх, хлопая темными ресницами, словно предлагая мне подыграть. Это ее способ отплатить за услугу? Пытается помочь? Коралина понятия не имеет, на что она только что подписалась. Что это значит для Дэниела, для моего будущего.
Может ли проклятая девушка из Пондероза Спрингс стать моим спасением?
— Счастливая девушка, — она хмыкает с улыбкой, которая не успевает коснуться ее глаз, когда возвращает взгляд к Дэниелу. — Вы работаете с Сайласом?
То, как она произносит мое имя, маленькими иголочками колет мне шею, напоминая о том, как она произнесла его прошлой ночью. Чувство, которое я считал давно угасшим, зарождается в моем нутре.
Желание.
Желание услышать, как она снова произносит мое имя.
Вдыхает его. Стонет. Кричит.
Я прикусываю щеку изнутри, когда глаза Дэниела слегка расширяются, он только сейчас осознает ее присутствие, потрясенный тем, я уверен, что она вообще существует.
— Действительно, — он прочищает горло, стряхивая с себя удивление, но все еще смотрит на нее так, что мне становится не по себе. — Я только что видел твою мать, Реджину, перед тем как она ушла. Она ничего не говорила о том, что у тебя есть парень.
Ее острые ногти впиваются в ткань моего пиджака, пока она изображает очаровательную улыбку, выпрямляя позвоночник.
— Мачеха, — поправляет она. — Некоторые люди не любят обсуждать чужие личные дела. Но, кажется, вы любите? Немного сплетничаете, да?
Самодовольная улыбка Дэниела, кажется, тает, его глаз дергается, а мужественность сдувается от того, как Коралина смотрит на него свысока, хотя она на несколько дюймов ниже, даже на каблуках.
Этот мир научил ее носить свое богатство, а потом наказал за это. Но это не отменяет того, что она владеет им, как щитом.
— Хм, — хмыкает он, нахмурив брови. — Реджина всегда казалась женщиной, которая быстро делится интересными новостями. Помолвка ее приемной дочери кажется мне довольно интересной.
Вот оно.
Все это обернется полным дерьмом.
Моя маленькая невинная ложь о том, что у меня есть девушка, вылилась в то, что я рассказал отцу о том, что уже планировал сделать предложение. Я запаниковал — он допрашивал меня, требовал встречи с воображаемой девушкой.
Я сказал ему то, что он хотел услышать, чтобы он не волновался. Я разберусь с этим, а он сможет сосредоточиться на том, что у него есть небольшая возможность поправиться.
Я возглавил «Хоторн Технолоджи», чтобы снять с него стресс, а не для того, чтобы увеличить его. Я не подведу его, не после всего, что он для меня сделал. Я не могу.
И если это означает лгать? Я солгу.
Нет ничего, на что я не пойду ради тех, кого люблю.
— Быстрая помолвка, я полагаю? Как раз вовремя, Хоторн. Как раз перед тем, как совет директоров решил не объявлять тебя генеральным директором из-за твоего семейного положения.
Мысль о том, чтобы выстрелить этому парню в лицо, достигла апогея. Но он меньше всего меня беспокоит.
Рядом со мной девушка, играющая роль фальшивой невесты, на которую она не подписывалась, впивается ногтями мне в руку, готовая броситься к ближайшему выходу. От паники у нее трясутся пальцы, и я знаю, что она начинает чувствовать, как стены этой комнаты сжимаются вокруг нее.
Осторожно, не желая напугать ее еще больше, я убираю свою руку и обхватываю ее за талию, чтобы надежно прижать к себе. Это легко, как будто я делал это уже миллион раз.
Моя большая рука скользит по всему ее бедру, тепло ее тела распространяется по моему боку. Она слегка задыхается, тихий звук раздается в глубине ее горла. Я не тороплюсь, возможно, потому, что это единственный раз, когда мне позволено подойти так близко, не будучи укушенным.
Она поворачивает голову и смотрит на меня, глубокие карие глаза мерцают от света. В ней есть какая-то мягкость, когда она не защищена, и это так же захватывает дух, как и ее острые края.
Я нежно заправляю прядь ее волос за ухо, а затем провожу костяшками пальцев по ее щеке. Рукам, совершавшим порочные поступки, нельзя позволять прикасаться к таким нежным вещам.
— Когда ты знаешь, ты знаешь14, — спокойно говорю я, и ложь слетает с моего языка, как вода.
Она сосредоточенно смотрит на мое лицо, и я отказываюсь разрывать зрительный контакт, даже когда Дэниел делает очередной скучный комментарий.
— Кольца еще нет?
Я качаю головой, перебираю прядь ее белых волос и растираю ее между пальцами, все еще глядя на нее, когда отвечаю:
— Мы ждем, чтобы выбрать его вместе.