Картина, которую я закончила вчера вечером, все еще сохнет на мольберте, а Сайлас стоит перед ней. Без рубашки, в серых спортивных штанах.
Штаны сидят низко на бедрах. Открывая мне прекрасный вид на его тело, я любуюсь изгибами его мышц, округлостью его задницы и силой талии.
Его кожа бронзовая от солнечного света, и всякий раз, когда он напрягается, мышцы перекатываются под кожей, словно танцуя.
С его стороны преступление так выглядеть.
Я крадусь к нему, обнимаю его за талию и прижимаюсь щекой к его спине. Вдыхая запах его геля для душа.
Я никогда не была большой любительницей физических прикосновений, пока не встретила Сайласа, и он показал, как мне это нравится. Теперь я чувствую, что не могу находиться с ним в одной комнате и не прикасаться к нему.
— Как называется эта картина? — спрашивает он, все еще глядя на картину маслом перед нами.
Одна из моих любимых черт в нем — это то, как он поддерживает мое творчество. Не только мою работу с организацией «Свет» и преподавание, но и мое собственное творчество. Он часами сидит со мной, пока я обсуждаю концепции, делится идеями и всегда интересуется конечным результатом.
Он заставляет меня чувствовать себя важной, даже когда я сама этого не чувствую.
— Разрушитель проклятий, — шепчу я.
Мужчина на картине очень похож на Сайласа. Как будто он мог выйти из рамы и стать отражением мужчины, которого я обнимаю.
У Сайлас дважды останавливалось сердце во время операции. Он дважды умирал и возвращался к жизни.
Он умирал и возвращался ко мне, чтобы доказать, что я не проклята. Я утверждаю, что именно то, что он бросил вызов смерти, разрушило мое проклятие. Сайлас был готов переступить через мрачного жнеца, лишь бы показать мне, что я стою того, чтобы вернуться.
Я хочу провести остаток своей жизни, чтобы отплатить ему тем же. Доказывать, что я достойна такой любви, как его.
— Так вот кто я, Хекс? — он хмыкает, поворачивается ко мне и обхватывает ладонями мое лицо. — Твой разрушитель проклятий?
— Ты — это все, Сайлас Хоторн. Всё, — я склоняюсь к его прикосновению, улыбаясь и прижимаясь губами к его большому пальцу, — даже если ты перекрасил свой офис в этот отвратительный оранжевый цвет.
Он смеется глубоким смехом, пропитанным виски. Вызывающий привыкание.
— У него есть название, ты в курсе? — он наклоняет голову, наблюдая за мной, говоря о цвете.
— Да, я знаю, уродливая оранжевая задница.
— Хекс, код #dd4a3d, — он улыбается, — носит имя Коралина.
— Я — твой любимый цвет?
— Ты моя любовь во всем, Хекс.
Я постепенно поняла, что прошлое не имеет значения, когда ты отдаешь остаток своей жизни кому-то вроде Сайласа. Когда знаешь, что он будет началом и концом всех твоих дней. Все, что было до него? Этого не существует, он этого не допустит.
Боль, обида, страдания.
Все это не имеет значения, когда я с ним. Я не проклятая ведьма из Пондероза Спрингс. Меня не трудно любить.
Сайлас любит меня, как дышит: легко, естественно, словно создан для этого. А я люблю его бережно, нежно, словно он — единственное, что поддерживает во мне жизнь.
Наша любовь — это нечто живое, дышащее, она наполняет нас до тех пор, пока не остается места ни для чего другого.
Возможно, это были клятвы, данные моей матерью моему отцу в том здании суда, но они должны были быть произнесены мной.
Я всегда буду его утешением, когда в мире будет только война. Каждый секрет, которым он делится, будут оберегать мои губы, и мои объятия будут его защитой. Я поклялась быть единственным человеком, который примет его таким, какой он есть, и кем он станет.
— Я люблю тебя, — шепчу я. — Я люблю тебя.
Пока смерть не разлучит нас.
Сайлас
— Еще раз.
Коралина всхлипывает, когда моя рука скользит вдоль ее живота, впиваясь пальцами в ее теплую, вспотевшую кожу.
— Сайлас…
— Еще раз, Коралина, — бормочу я, расположившись между ее бедер, и провожу языком по ее киске. Низкие и нежные вибрации моего глубокого голоса посылают волны удовольствия прямо в ее центр, отдаваясь в клиторе, пока она не начинает плакать. — Разве ты не хвасталась, что справишься с этим? Разве ты не обещала быть моей хорошей девочкой, Хекс?
Она выгибается на кровати, пытаясь освободиться от веревки, которой ее запястья привязаны к изголовью.
— Я… я…
Я смотрю на нее. Встречаюсь взглядом с ее теплыми карими глазами, в которых отражается смесь возбуждения и удовольствия.
Я предупредил ее.