Ратбоун шаркал по мраморным ступеням, словно каждый шаг отдавался болью, пока он пытался нагнать свою подругу.
— Дом, милый дом, — пропела Киара и надавила ладонью на дверь.
Внутри особняк освещался не менее ярко, чем снаружи. Холл при входе в дом сложно даже было назвать «прихожей», но именно так мне ее и представила Киара. Внушительных размеров люстра посреди потолка сияла в отражении пола, а вдоль каждой стены тянулись стеллажи, внутри которых прятались различного рода предметы за стеклянной обороной дверей. Бархатные диваны чередовались с дубовыми комодами, и поверх них властвовали многочисленные свечи, еще испускающие легкий дымок.
Не прошло и минуты с тех пор, как мы вошли, когда из противоположных друг другу коридоров почти бесшумно вылетели худощавые молодые парни и девушки, все одетые в белое. Белоснежные перчатки и рукава сверкали, пока они снимали с нас верхнюю одежду. Сердце совершило кульбит, и я одеревенела от неожиданности, позволив чужим рукам беспардонно ощупать мои бицепсы.
Бледнокожий незнакомец склонился передо мной, а затем и вовсе упал на колени.
— Что вы…
— Позвольте, ваша обувь, — едва слышно сказал он и указал пальцем на испачканные кроссовки у меня на ногах.
Они и в самом деле выглядели отвратительно. Кладбищенская грязь все еще прилипала не только к кроссовкам, но и к джинсам на коленях. Я смущенно кивнула.
Оглянувшись, я заметила, что не мне одной предложили такую услугу. Киара со скучающим видом листала ленту в телефоне, а Ратбоун безжизненно смотрел перед собой, словно не присутствовал с нами на одной планете.
Если мы все еще находились на той же планете.
Уборщик (или простой домашний слуга) потянул меня за щиколотку и с невероятной ловкостью и быстротой принялся вытирать обувь. Кто-то ледяной рукой придерживал меня сзади.
Когда наш вид удовлетворил на удивление внимательных, но изможденных на вид домашних работников, грациозная зрелая женщина сделала перед нами реверанс. Я отметила ее подозрительно бледный оттенок кожи в дорогом особняке на солнечном юге страны.
Припоминая, что Домом крови управляет король, я поспешила тоже присесть в знаке уважения, хотя и смутно себе представляла, как именно это делалось. Исторические драмы по телевизору не запомнились мне дворцовым этикетом. Киара дернула меня за рукав и предостерегающе замотала головой.
Женщина повела нас по длинному коридору. Я силилась уловить звуки, подсказывающие, что особняк жил и ночью, но тишину нарушал лишь скрип обуви быстро двигающихся слуг и тиканье часов.
Меня охватил страх, соленый на вкус.
Все это не могло быть реальностью. Зловещая тишина и роскошные коридоры. Мама похищена. Осознание всего произошедшего неожиданно подкралось сзади. Мои шаги замедлились, и я немного отстала от идущей по начищенному полу группы.
Я вытащила из кармана телефон и обнаружила там пару сообщений от Аклис. Она рассказывала что-то о новом преподавателе и том парне, с которым обменивалась кровью в клубе. А еще она спрашивала почему я бросила ее машину у общежития и даже не зашла попрощаться. С трудом я выцепила какие-то отдельные слова, но полностью прочесть сообщения не могла — слезы заполнили все пространство.
Экран плавал перед глазами, и я потянулась к голосовому набору, но тут же убрала руку. Я не могла рассказать своей лучшей подруге о том, где нахожусь, и что случилось с матерью. Она мне не поверит. Никто мне не поверит.
Затылок цвета воронова крыла двигался вместе с остальным телом Ратбоуна у меня спереди.
Все же он мне поверил. И у меня не было других вариантов.
— Прошу, — мелодично произнесла девушка с натянутой улыбкой и распахнула двери.
На ее шее красовались раны, похожие то ли на укусы, то ли на царапины. Они слегка кровоточили. Волосы встали дыбом на затылке.
Мы вошли в зал, словно сошедший с фотографий королевских дворцов других стран, которые я видела в интернете. В этом месте его, конечно же, называли обычной гостиной. Жили здесь действительно роскошно, так что остаться здесь на какое-то время было бы не так уж и плохо, решила я.
Это помещение обставили по-деловому угрожающе и напыщенно, с большим количеством отполированного коричневого-красного дерева и мебелью, обитой черной кожей.
Великолепных размеров портрет статного мужчины с грозными чертами занимал половину одной стены в зале. Его взгляд напоминал жидкое золото, и показался мне знакомым.
Затем мужчина будто вылез из картины и оказался перед нами в гостиной. Точнее, он вошел через дверь позади картины с его лицом. Или это сама картина служила ему дверью?