— О чем ты говоришь?
Мои руки опускаются по бокам.
Он усмехается. Мне не понравится все, что он скажет.
— Женщинам не разрешается брать уроки владения оружием. Вы, ребята, застрянете в классе, который вам больше подходит, пока мужчины тренируются с ножами и ружьями — как будто для нас это что-то новое.
Я ищу его лицо, но не вижу ничего, что указывало бы на то, что он говорит неправду. — Бред. Кто тебе это сказал?
Он смеется.
— Джованни. Ты действительно не знала? — Он пожимает плечами. — Наверное, они думали, что это может оскорбить все твои тонкие чувства.
— Ты врешь.
Даже я слышу отчаяние в своем голосе.
Он изучает меня. — Ты действительно хочешь научиться резать кого-то пополам? Куда стрелять, чтобы убить начисто, и куда стрелять, чтобы продлить мучения?
Я не отвечаю. Я не могу. Я слишком занята, пытаясь удержать слезы, которые наворачиваются на глаза. Я никогда не покажу ему свою слабость.
У меня были большие надежды, когда я узнала, что буду учиться в Академии Сикуро, но мне кажется, что все, что я надеялась получить, приехав сюда, все еще так далеко от меня.
8
МАРСЕЛО
По пути на следующий день на занятия по оружию я могу думать только о слезах, наполнившихся прошлой ночью в глазах Мирабеллы.
Плач обычно чертовски раздражает меня — плач ребенка и плач взрослого мужчины вызывают у меня одинаковую реакцию, даже если мне нравятся слезы взрослого мужчины, если я тот, кто мучает. Но непролитые слезы Мирабеллы были как нож в грудь. Даже если она не позволила пролиться ни одной слезинке.
Вопросы не давали мне покоя всю ночь. Она хочет научиться пользоваться ножом, чтобы убить меня? Ее отца? Ее брата? Для защиты, и если да, то от кого?
Зачем женщине, которая выходит замуж за такого мужчину, как я, который всегда будет защищать и убивать ради нее, хотеть учиться убивать для себя?
— Ты слишком много думаешь.
Джованни подходит ко мне.
Я был бы не против отдохнуть от него. Он всегда околачивается до и после уроков и действует мне на нервы. Он держится слишком близко, и это заставило меня задуматься, всегда ли он задерживается, поэтому я не вношу его в свой список людей, которые пытались убить меня, моего отца или обоих.
— Есть что сообщить? Прошу напомнить ему, чтобы он меньше беспокоился обо мне и вместо этого искал того, кто хочет убрать главу нашей семьи.
— Все еще просто Данте, — повторяет он то, что мы уже обсуждали.
— Есть много других. Как насчет Антонио Ла Росы?
Я оглядываю двор, через который мы идем, чтобы убедиться, что вокруг никого нет.
— Я так не думаю. Ходят слухи, что он пытается заставить свою сестру хорошо вести себя и выйти за тебя замуж, как ей положено.
Джованни качает головой, так что обязательно вычеркните его из списка.
К счастью для Джованни, мы идем в оружейный класс. Впервые с тех пор, как я ступил на территорию кампуса Сикуро, я чувствую себя умиротворенно.
Все ножи заперты под стеклянными перегородками, и желание разбить стекло и потрогать каждый из них непреодолимо. Я хочу держать одну, как чертов наркоман хочет сделать последний удар. У меня каждый день был нож или пистолет с тех пор, как я стал настоящим мужчиной. Необходимость отказаться от них, когда я ступила на кампус, заставила меня чувствовать себя голой. Тот факт, что раньше я убивал голыми руками, — единственная мысль, которая успокаивает меня.
Входит мистер Смит, и я готов поспорить, что любое оружие в этом месте не его настоящее имя. Мужчина чистокровный итальянец. У него темно-оливковая кожа, темно-карие глаза, две верхние пуговицы его рубашки расстегнуты, а на шее выглядывает золотая цепочка. Его брюки скроены по его мускулистым бедрам, а его обувь — кожаные кроссовки Berluti. Что-то в этом парне не похоже на профессора колледжа. Я не совсем уверен почему, но что-то засекло мой радар.
— Тихо, все.
Он обходит стол и садится на него, вытаскивая лист бумаги.
Каждый парень садится на свое место, и мы стоим лицом вперед. Странно не видеть женщин в этом классе в коротких клетчатых юбках и обтягивающих белых блузках. Джованни наклоняется, чтобы прошептать, и я бросаю на него короткий взгляд, чтобы отвалить.
Если моей наградой будет то, что я прикоснусь к оружию, я стану лучшим учеником, который когда-либо был у этого парня.
Мистер Смит называет учеников, и каждый говорит — Вот.
— Коста, — говорит он.
Джованни и я оба говорим «здесь», заставляя мистера Смита посмотреть. — Вас теперь двое?
Его глаза на секунду встречаются с моими, прежде чем вернуться к бумаге. — Марсело.