Часы мигают, что у меня осталось тридцать секунд. — И мы поговорим на следующей неделе.
— Конечно.
Он звучит серьезнее, чем весь этот разговор.
Линия обрывается прежде, чем я успеваю попрощаться или задать дополнительные вопросы.
После телефонного разговора с Нонно я направляюсь на третий этаж и игнорирую все взгляды парней из семьи Ла Роса, когда стучу в дверь Антонио.
— Уходи, — кричит он с другой стороны, и я сильнее стучу в дверь.
Я слышу стук и предполагаю, что кто-то упал на пол, кто-то хихикнул, затем голый Антонио с полотенцем, прикрывающим лицо, открывает дверь.
— Марсело?
Он удивлен, увидев меня, как и должно быть.
Антонио напоминает мне меня самого, хотя я лучше выгляжу и чертовски сильнее, он скоро станет главой своей семьи. Без сомнения, в какой-то момент мы оба будем управлять своими территориями по другую сторону границ друг друга. Добавьте к этому тот факт, что я буду женат на его сестре и мне нужно очистить воздух, прежде чем он станет ядовитым. Убедитесь, что у нас есть понимание.
— Нам нужно поговорить, — говорю я.
Он оглядывается назад, но в комнате темно. Я не вижу, кто там. — Я занят.
Если бы твоя сестра взяла себя в руки и перестала притворяться, что не хочет меня, я тоже была бы занята, хочу сказать, но держу эту мысль при себе. — Полчаса. Моя комната.
Антонио кивает. — Хорошо.
Он закрывает дверь, и я иду к лифту. Когда он прибыл, чтобы поднять меня на мой этаж, Джованни, Андреа и Николо были там с напитками из кафе «Амброзия».
— Мы постучали в вашу дверь, — говорит Андреа.
— Мне звонили по телефону, — отвечаю я, присоединяясь к ним.
— Что сказал дедушка? — спрашивает Джованни. — Когда я позвонил, Нонна ответила и рассказала мне о том, как ее сестра пытается украсть рецепт ее соуса.
В его тоне есть горечь, и я его не виню. Я бы с трудом оказался на его месте.
— Боже, я скучаю по ее соусу.
Кладу руку на живот.
Мы все ворчим, потому что еда здесь не такая, как дома.
— Воскресные ужины. — Николо качает головой. — Чего бы я сейчас не отдал за приличную фрикадельку.
Мы вчетвером стонем, мечтая о хорошем итальянском ужине всю дорогу до нашего этажа. Как только двери распахиваются и мы выходим гуськом, я прошу их пройти в мою комнату. Они мигрируют на свои обычные места, Джованни прислоняется к стене у двери.
— Дедушка займется Аккарди, и сегодня я разговариваю с Антонио, но нам нужно продолжать копать. Ни один из этих двух не является определенным.
Все согласно кивают.
— Никто не говорит ни слова. Все девушки говорят о том, как повезло Мирабелле, а парни все ненавидят тебя, потому что у тебя больше власти, чем у них. Это беспроигрышный вариант, — говорит Николо.
— Может быть, нам нужно смотреть дальше итальянцев, — предлагаю я. — Возможно, русские. Недавно они захватили несколько городских клубов.
Глаза Андреа расширяются, и он кивает. — Это неплохая идея.
— В некоторых моих классах есть русские, — говорит Николо. — Я буду держать ухо востро и дам вам знать, если услышу что-нибудь полезное.
Я указываю на него. — Идеально.
Он кивает. — Хорошо.
В такие моменты я бы никогда не подумал, что кто-то из моих мог бы спланировать мою смерть, но в то же время снова и снова доказывается, что люди всегда заботятся о себе в первую очередь.
Стук в дверь заставляет Джованни подойти, чтобы открыть.
Антонио Ла Роса стоит в дверях, оглядывая комнату. — Это засада? Если бы это было так, он не выглядел бы слишком обеспокоенным.
— Уже сделано? — спрашиваю я с ухмылкой.
— Ты знаешь, что делать. Как только мы закончим…
Я киваю парням, чтобы они уходили, и они выходят. Итак, Андреа и Николо выходят. Джованни остается. Входит Антонио и садится на стул, с которого только что встала Андреа.
— Я поймаю тебя позже, — говорю я Джованни, и он смотрит на нас, прежде чем выдохнуть и уйти.
Как только дверь закрывается, Антонио указывает на нее. — Разве он не твой заместитель?
— Он мой двоюродный брат. — Я хватаю стул из-за стола, переворачиваю его и оседлаю, лицом к Антонио. — Я слышал тебя вчера.
Я перехожу к делу, потому что не хожу вокруг да около. Мое время слишком ценно для этого.
— Вчера?
Его брови хмурятся.
— Я был в раздевалке, когда ты принимал душ.
Я пронзаю его своим взглядом, но он не сопротивляется, как многие другие мужчины.
Он кивает и переводит на меня взгляд. — Ты же не можешь думать, что я серьезно.