Я плюхаюсь в одно из наших двух кресел, невероятно разочарованный, не в силах поверить, как сильно изменилась моя жизнь за несколько часов. Все, что, как я думала, было в пределах досягаемости, теперь у меня отнимают.
Раздается тяжелый стук в дверь, и я игнорирую его, точно зная, кто это. Он звучит снова и снова, а я продолжаю его игнорировать. Менее чем через минуту после того, как стук прекратился, дверь резко распахнулась и ударилась о стену.
Я смотрю на Марсело, затмевающего открытую дверь. Ублюдок взломал замок.
— Что ты хочешь?
Он входит и хлопает дверью. — У меня есть кое-что из твоего.
Я усмехаюсь. — У тебя нет ничего, что мне нужно, уверяю тебя. Я стою, чтобы постоять за себя с ним.
Его темные глаза осматривают меня с головы до ног, и я изо всех сил стараюсь не корчиться под его взглядом. — Ты все равно возьмешь.
Он преодолевает дистанцию, пока не оказывается передо мной, стоя с протянутой рукой.
Мой лоб морщится, и я смотрю на его раскрытую ладонь. В его большой грубой руке почти деликатно укрыто мое обручальное кольцо весом в пять карат огранки «кушон».
— Ты сошел с ума, если думаешь, что я ношу это.
Я скрещиваю руки на груди и иду в другой конец комнаты, подальше от него и его, по общему признанию, соблазнительного запаха. Я не знаю, какой у него одеколон, но он божественный, а это слово я отказываюсь ассоциировать с этим человеком.
Он следует за мной, пока моя спина не прижимается к стене. — Ты ошибаешься, принцесса . Я не прошу.
Блеск в его глазах побуждает меня отказать ему.
Вызов принят.
— Ты так говоришь, будто меня это волнует.
Без предупреждения его рука обвивает мою шею, нежно сжимая. Не настолько, чтобы причинить мне боль, но достаточно, чтобы дать понять, что он мог бы, если бы захотел.
Я смотрю ему прямо в его темные глаза.
Уголок его рта приподнимается из-за моего отказа запугать его. — Осторожно, мне нравится, когда ты сопротивляешься.
Он водит большим пальцем вверх и вниз по моей яремной вене, и мои предательские соски напрягаются.
Что со мной не так?
— Иди к черту.
Я поджимаю губы и плюю ему прямо в лицо.
Вспышка ярости обжигает его лицо, и он вытирает мою слюну тыльной стороной ладони. — Это единственный раз, когда я позволю тебе проявить неуважение ко мне. Считай это подарком на помолвку. В следующий раз я посажу тебя на колено и отшлепаю, как наглого ребенка.
Почему от этого образа у меня болит сердце?
— Оу. — Он выгибает бровь и нежно проводит костяшками пальцев по моим твердым соскам, торчащим из-под белой рубашки на пуговицах. — Принцессе это нравится.
Я втягиваю воздух.
Моя дверь открывается, но я ничего не вижу, потому что Марсело намного больше меня. Он мешает мне видеть.
— Вот дерьмо, — говорит София.
Темные глаза Марсело встречаются с моими, прежде чем его свободная рука перемещается к моей левой и надевает кольцо мне на палец. Рука, обвивающая мою шею, дергается, когда он это делает. — Если я найду тебя без него, я приклею его к твоему пальцу.
Слезы наворачиваются на глаза, когда что-то похожее на клеймо вокруг моего пальца горит. Но я не позволю слезам пролиться. — Ты мудак.
Он убирает руку с моей шеи и хихикает. — Я твой мудак. Не забывай, кому ты принадлежишь.
Он поворачивается и выходит из комнаты.
Все время, пока я смотрю, как он уходит, я клянусь, что никогда не буду принадлежать никому, кроме себя, независимо от того, что я должна сделать, чтобы это произошло.
4
МАРСЕЛО
В шесть часов по коридору к лифтам проносится толпа студентов. Я выглядываю из своей комнаты, не понимая, что, черт возьми, происходит. Некоторые нетерпеливые студенты толкают стальные двери на лестницу, не желая ждать.
— Ужин.
Джованни кивает мне, проходя мимо.
У меня есть своя комната из-за того, кто я есть. Судя по всему, у всех парней, которые в очереди на главные, тоже есть свои комнаты. Джованни пытался переехать ко мне, но я выгнал его и его дерьмо. Я все еще думаю, как доставить сюда королевскую кровать.
Я закрываю дверь и запираю ее, становясь в один ряд с Джованни.
Он кивает тощему парню рядом с ним. — Это мой сосед по комнате, Доменико Аккарди.
— Младший брат Данте? — спрашиваю я, оценивая его. У бедного ребенка нет шансов. Я мог бы сломать его о колено, как ветку. Он должен быть первокурсником.