Больше всего меня злит то, как я расстроен тем, что все это было не по-настоящему, что она играла со мной. Это злит меня больше, чем то, что она сыграла роль в убийстве моего отца.
Я отпиваю два больших глотка, и в желудке у меня все горит.
Голова плывет от алкоголя. Не в силах справиться со всей информацией, кружащейся в мозгу, я пью и курю, пока в какой-то момент не выхожу, пошатываясь, из своей комнаты и не иду по коридору к лифту.
Нажав на кнопку "вниз", я жду, пока двери закроются и мое тело опустится на пол. Я смеюсь и выползаю из лифта, как только оказываюсь на главном этаже. Затем я, спотыкаясь, иду по кампусу, пока не добираюсь до кабинета ректора. У него и его помощника на столах стоят телефоны, а поскольку охрана Roma House находится прямо у комнат, где мы проводим воскресные телефонные разговоры, это не вариант.
Когда я подхожу к двери, отделяющей кабинет ректора от коридора, дверь оказывается запертой. Конечно, заперта. Я бью кулаком по стеклу и улыбаюсь, когда не срабатывает сигнализация. В животе у меня тошнит, поэтому я заношу руку и тянусь другой, чтобы отпереть дверь.
Через несколько секунд я, спотыкаясь, подхожу к столу ассистента. Почему я не делал этого раньше? Все просто.
Когда я снимаю трубку, раздается гудок. Я щурюсь на потолок, пытаясь вспомнить номер своего родственника, и набираю номер.
Он отвечает.
— Дедушка? — говорю я.
— Марсело? Что случилось?
— Она мне призналась.
И я рассказал все своему дедушке. Он единственный, кому я доверяю. Он здесь, чтобы направлять меня, и у меня нет никого другого, кто обладал бы опытом всех его лет. Он ничего не говорит, но просит меня еще раз уточнить. У него какой-то странный голос. Может быть, он идет на поправку.
— Она сделала бомбу и запрограммировала ее для него, но она не знала. Она говорит, что не знала, для чего это было нужно, но как я могу ей верить, если она меня ненавидит?
Нонно не дает советов, как он это обычно делает. Более того, он быстро снимает трубку и говорит мне, что мы скоро поговорим. Я не из тех, кто отвечает своему дедушке, но какого черта?
Я выхожу из офиса и возвращаюсь в Roma House, успев зайти в лифт до того, как все вокруг померкло.
38
МИРАБЕЛЛА
— Ты что? — практически кричит София после того, как я рассказываю ей, из-за чего мы с Марсело поссорились и почему я затащил ее в комнату брата.
У меня голова идет кругом, и я массирую виски. — Я не знала, клянусь! Я поняла это только недавно. Я пыталась придумать, как ему сказать.
— Мира, это создаст много проблем. — Ее голос серьезен.
Я зажмуриваю глаза. — Я знаю!
Я удивлена, что Марсело не убил меня на месте. Монстр внутри него вырвался наружу, когда я призналась в своем предательстве.
— Что сделал Марсело, когда ты ему рассказала? — спрашивает она, садясь на стул у стола моего брата.
Я не могу сидеть, поэтому я вышагиваю перед ней, рассказывая о том, что он сделал, что он сказал, и о том, что Антонио пришел мне на помощь. Когда я заканчиваю, я останавливаюсь и смотрю на нее.
Она жует нижнюю губу. Слезы наполняют ее глаза. — Мира, как ты думаешь, он убьет тебя?
По правде говоря, в том мире, в котором мы живем, это было бы в его праве. — Я не думаю, что он убьет. Я думаю, он был серьезен, когда сказал, что предпочел бы превратить остаток моей жизни в ад.
— Но что, если кто-то еще узнает?
Прежде чем я успеваю ответить, дверь в комнату распахивается, и через несколько минут туда вбегает Антонио. Я уверена, что они с Марсело ругались.
— Ты в порядке?
Он подходит ко мне и кладет руки мне на плечи, осматривая меня с ног до головы на предмет повреждений.
— Я в порядке.
— Я убью этого ублюдка, если он тебя обидел.
— Может быть, тебе стоит подождать, пока я объясню, почему он так зол.
Признаться брату в том, что я сделала, почти так же трудно, как и Марсело, потому что только сейчас до меня доходит, в какую кучу дерьма я неосознанно втянула Антонио и моего отца.
— Господи, Мира. — Он проводит руками по волосам, глядя на меня. — Я был бы почти впечатлен, если бы не был так зол сейчас.
— Мне очень жаль, — плачу я. — Я думала, что могу доверять Лоренцо. Я понятия не имела, что он использует меня. Это не оправдание, я знаю, но я не знала. Я пыталась придумать, как рассказать Марсело.
Я вытираю слезы тыльной стороной ладони, готовая принять любую словесную порку от брата.
— Мы все придумаем. — Он обнимает меня, и я тону в его объятиях. Единственный человек, который сейчас меня прикроет. — Семья держится вместе.