— Ну что, наскучил тебе твой новый раб? Или ты ему хочешь права воина дать? Так он даже в седле не держится и меч ни разу в руки не брал, хлюпик. Среди рабов ему и место, чтоб не убили ненароком. Что молчишь?
— Тебя слушаю, сын Фундина, — нараспев промурлыкал вождь. — Внимаю твоим речам, чтобы узнать, о чем ты думаешь. Я хочу, чтобы по старому обычаю дорога до Эребора стала дорогой мира. Мы не станем завоевывать новые города и возьмемся за оружие, только если нам будет грозить опасность. Это будет подарок узбада своему избраннику.
— Заботишься? — фыркнул татуированный гном. — Зря. Я видел, что мальчишка трусит, он при виде тебя только что штаны не мочит. А еще Бофур говорил, что этот поросенок нас всех ненавидит. Как будто его тут бьют и не кормят, как у орков каких! Какого балрога ему еще надо, а?
Узбад не ответил. Он смотрел вдаль, на темную линию леса и гаснущие над ним звезды. Потом выпустил из трубки несколько колечек ароматного дыма, тут же окрасившихся в разные цвета, как по волшебству.
— Трусливые кролики, все до единого, — он кивнул на оставшийся позади Хоббитон, — но табак у них хорош. А еще вроде бы в этих местах есть серебряные жилы. Надо послать весточку нашим, чтобы порылись. Инструменты они с собой везли, а чего не хватит — на месте выкуют.
— Все надеешься митрил откопать? — неодобрительно покачал головой старый воин. — Нет, Торин, Морию не вернуть. Сначала там балрог этот вылез, чтоб его Моргот трахнул трижды без смазки, а потом орки эти… Откуда эти уроды только берутся?! А теперь все залы наверняка обвалились, хрена лысого мы там найдем.
— Я и не предлагал делать крюк, — узбад встал, выбивая пепел из трубки на землю. — Светает. Пора поднимать ребят, чтобы к вечеру добраться до Бри. Хотя нет, сегодня еще не успеем, с нами рабы и кое-кто из женщин, да и пони загонять не годится.
Он пошел к своему шатру. Двалин, глядя вслед узбаду, окликнул с любопытством:
— Торин! Ты так и не ответил, как тебе мальчишка? Дис интересовалась, да и мне охота узнать.
— Честно? — король остановился и пожал плечами. — Скучновато. Не люблю я девственников, они меня либо боятся, либо угодничают. Впрочем, назад я его не отошлю: может, потом будет время его поучить чему-нибудь…
Бильбо так и заснул с кинжалом в обнимку — и, должно быть, только чудом умудрился ничего себе не отрезать, пока ворочался в шкурах. Бофур, который утром пришел, чтобы разбудить его, только головой покачал.
— Ты подвергаешь свою жизнь опасности, езбад, — укоризненно отметил он. — Торин будет недоволен, если узнает об этом.
— Как будто ему есть дело до меня и моей жизни! — хоббит убрал кинжал обратно в ножны и потер лицо, пытаясь проснуться. Он задремал лишь с рассветом, так что проспал только пару часов и теперь желал вернуться к прерванному отдыху.
Увы, войско уже выдвигалось — и досыпать можно было только в седле. Бильбо сбегал к ручейку, умылся и с удивлением обнаружил, что успел проголодаться. Организм хотел жить и упорно требовал свое, невзирая на обстоятельства.
Торин ходил среди своих воинов, поторапливая их, — большой и темный, как мрачный ворон. Волосы его были распущены, и хоббит вдруг подумал, что узбад гномов и правда похож на большую черную птицу, что каркает на дереве, предвещая несчастье. Эта мысль была даже отчасти забавной, и Бильбо почувствовал, что ему уже не так страшно.
В этот день они проехали немного большее расстояние. Поскольку с войском двигалось несколько телег, везущих провизию и женщин-рабынь, приходилось немного придерживать пони. Это устраивало полурослика, которому и без того было тяжело сидеть в седле.
Кожу он стер в кровь еще в первый день и теперь старался устроиться на подвижной спине лошади так, чтобы не соприкасаться с ней горящими бедрами. Получалось так себе.
— Может, сесть боком? — отчаявшись, вздохнул он.
— Не советую, мой езбад, ты можешь сползти под брюхо лошади. Эта пони неплохо вышколена, но она может случайно наступить на тебя, а это довольно больно, — Бофур говорил вроде бы серьезно, но в глазах его искрился смех. — Потерпи. Пройдет пара недель — и ты окрепнешь. Впервые быть в походе всегда тяжко, потом будет попроще. Хочешь, я расскажу тебе что-нибудь, пока мы едем? Узбад велел научить тебя нашему языку, но я не знаю, можешь ли ты запоминать что-то на ходу.
— Если это поможет отвлечься, я готов хоть поэмы наизусть учить, — простонал хоббит. — У меня все чешется, и ноги огнем горят! Как сказать на кхуздуле, что я ненавижу вашего узбада?
— Kereh menu, — машинально перевел Бофур. — Только не советую тебе этого говорить. Торин, может, не слишком-то ласков с тобой, но он со всеми такой. Разве что с сестрой более мягок и с племянниками — ну так они его родня, единственные, кто остался.
— Kereh menu, — со вкусом повторил Бильбо, даже ненадолго забыв про боль в ногах. — Мне нравится. Я запомню это слово. А если, наоборот, люблю? Как сказать?
— Если просто симпатичен, то можешь сказать «meres menu» — так говорят родичи и близкие друзья, а если жить не можешь — то «lananabukhs menu», — мориец оглянулся на ехавших за ними солдат и чему-то усмехнулся. — Только последняя форма слова уже почти устарела. Мы нечасто признаемся в любви, Бильбо, только если связь столь крепка, что ее не разорвать.
— А ты признавался? — хоббит вдруг заинтересовался и перестал ерзать, весь обратившись в слух. За шумом посторонних разговоров на чужом языке и топаньем копыт пони было трудно разобрать вестрон.
Бофур помолчал, а потом медленно кивнул.
— Да. Один раз. Когда-то давно я был женат, маленький езбад, но мою жену убили, так что теперь я вроде как не у дел. Спасибо узбаду, что взял меня в свою свиту переводчиком.
— Я не знал, — виновато вздохнул Бильбо. — Прости, пожалуйста. Мне очень жаль.
Разговор увял сам собой. Хоббит загрустил и стал оглядываться по сторонам, запоминая эти края, что были еще близко к его родным местам. Эребор был для него далеким и не очень-то желанным местом, куда его везли против воли. Он уже не в первый раз думал о том, как мало ценил свою норку, пока та принадлежала ему. Теперь-то туда наверняка въедет довольная таким раскладом Лобелия…
А вокруг тем временем раскинулись мрачноватые, но очень живописные места. Густой лес, выросший на границах Дикого края и Тролльего нагорья, славился обилием дичи и широкими кронами деревьев, что закрывали даже солнце в пасмурный день. В одиночку Бильбо ни за что не сунулся бы сюда, да и со всеми этими гномами он не чувствовал себя надежно. Все-таки они были пока чужим ему народом, какой им резон защищать постороннего от возможной опасности?
Впрочем, лесные звери, кажется, не очень-то горели желанием связываться с целым войском закованных в тяжелые кольчуги подгорных воителей. Один мягкий и сочный хоббит явно не стоил таких жертв. Именно поэтому охотниками тут были гномы — а не наоборот.
Торин с несколькими другими кхуздами ненадолго покинул отряд, отправившись в чащу. Вернулись они довольными, с богатой добычей: стрелять из луков гномы умели, может, не так хорошо, как эльфы, но тоже весьма метко.
Торин и Двалин приволокли самую ценную добычу — здоровенного, толстого кабана, отъевшегося на желудях. Еще трое гномов загнали оленя, а принцы настреляли в четыре руки всякой мелочи вроде птиц, белок и одного зайца.
Когда над лесом совсем стемнело, остановились на ночлег. Бильбо оставил свою лошадку на попечение рабынь. Он еще не знал, как обращаться со своим новым имуществом. Проклятье, да у него в жизни не было рабов — и приказывать им что-то было совестно, сказать по правде.