В наступившей тишине Торин поднялся, взял его за руку и крепко обнял, даже сильнее, чем тогда на скале.
— Сила убитого врага теперь твоя, — торжественно провозгласил он. — Ты — воин моего королевства, имеющий право на оружие и добычу, и да будет коса твоя так же длинна! Да покроешь ты славой имя свое и да сделаешь почет имени и бороде мужа своего!
Бильбо сумел удержаться и не хихикнуть — это было бы оскорбительно. Он повернулся к взиравшим на него гномам, поднял липкую от крови руку и крикнул:
— Кровь моя — вам! Жизнь моя — ваша жизнь! Отныне я — ваш!
Со всех сторон запели рога, раздались хриплые крики восторга. Бильбо закружили в водовороте объятий, его хлопали по спине, его поднимали на руки — а он смотрел на своего жениха, который горделиво поглаживал бородку.
========== 17. Дорога на Лихолесье ==========
Крики одобрения были такими сильными, что у Бильбо зазвенело в ушах. Он улыбался, пересилив тошноту от съеденного сердца, и смотрел со своего небольшого возвышения у костра на веселящихся гномов. Торин дотронулся до его руки, кивком показав, что нужно отойти в сторону. Остальные продолжали веселиться, пить и есть, и грохот музыки звучал в ушах хоббита, когда он последовал за королем к краю освещенного круга.
Торин опустился на траву, в руках его была арфа — красивая, с золотистым корпусом, струны ее тихонько звенели от ночного ветерка. Обрадованный полурослик устроился возле жениха. Кажется, Торин решил порадовать его своей игрой — событие редкое и оттого еще более важное. Голову Бильбо туманило выпитое вино, он сонно щурился, обхватив колени руками и вдыхая свежий ночной воздух.
— Завтра мы продолжим путь, — сообщил узбад, касаясь дрогнувших струн. — Дорога станет намного опаснее, чем в горах, — я хочу, чтобы ты был осторожен и держался поближе ко мне и Бофуру.
— Хорошо, — согласился хоббит, прислушиваясь к звукам арфы. — Спасибо, что беспокоишься. Ты очень красиво играешь, Торин.
— Все гномы владеют какими-нибудь музыкальными инструментами, — король небрежно отбросил за плечо длинную косу, скрывая довольную улыбку. — Я учился играть на арфе с детства.
— В перерывах между завоеваниями и убийствами? — не удержался Бильбо и тут же пожалел о сказанном.
Торин перестал улыбаться, отложил арфу и схватил жениха за запястье, притянув ближе.
— Ты все еще считаешь нас дикарями, не так ли? — презрительно бросил он. — Что ты знаешь о нас, нашей культуре и нашем народе? Рассказывали тебе когда-либо историю гномов, их древние обычаи, видел ты изделия, что сошли с наковален в наших глубинных кузницах? Я до сих пор помню ожерелье, что сделал мой отец в подарок матери на ее свадьбу, — оно блистало лунным светом, а каждый, кто его видел, понимал красоту ночи. Я помню ее золотые косы, на которых лежала корона, — и помню, как она умирала от тоски, когда отец погиб в бою.
— Я не знал, — Бильбо как можно вежливее освободил свою руку из хватки узбада и сочувственно погладил его колено. — Я действительно мало знаю о тебе, Торин. Но мне правда хочется стать к тебе ближе. У нас, хоббитов, тоже есть своя история, хотя она куда короче, чем ваша. Гномом мне не стать, но я могу попытаться добиться твоего одобрения — тебе ведь нравилось, как я сегодня вел себя?
Взгляд короля слегка потеплел. Он не терпел даже намека на оскорбление или неповиновение, но виноватая улыбка хоббита ему пришлась по сердцу. Торин задумчиво провел ладонью по волосам полурослика. Он не отпускал хоббита от себя, и у того не было раньше возможности умыться. Лицо и руки Бильбо были выпачканы подсохшей кровью — и он не протестовал, хотя узбад отлично знал, какой невозможный чистюля этот маленький хитрец. Внешне хоббит был покорен и не сопротивлялся ничему, но кто знает, не замыслил ли он побег или новую попытку убить жениха?
Узбад лег на траву, заставив жениха лечь сверху, и поцеловал его в губы, крепко прижимая к себе. Торину с каждым днем все больше хотелось единолично обладать этим существом, скрытным и непостоянным, и плотская страсть короля становилась тем сильнее, чем больше узнавал полурослик об искусстве любви.
Бильбо дотронулся кончиками пальцев до напрягшейся плоти жениха под толстыми штанами, обхватил ладонью налившиеся яички, потерся пахом о бедро короля. Торин вынужден был признаться себе, что мало что знает о постельных утехах, кроме того, как брать своего парнера сзади или навалившись сверху. Хоббит открывал для себя и для него новые способы — это было необычно и притягательно.
Ему вдруг захотелось сделать что-то приятное этому молодому мужчине, который лежал рядом, старательно лаская его. Бильбо всегда казался будто учеником, отвечающим урок, — может, надо заставить его вылезти из своей раковины?
Недолго думая, узбад заставил полурослика приподняться и снова лечь, только уже лицом к его ногам. Бильбо изумленно вздрогнул, когда ладони короля легли на его зад, стягивая штаны и высвобождая немного приподнятый член.
На сей раз они пробовали нечто совсем новое для них обоих. Бильбо улегся на живот жениха и ублажал его ртом, а Торин, наслаждаясь горячими прикосновениями, раздвинул руками ягодицы партнера и приник губами к покрасневшей после предыдущего соития, чуть расширенной дырочке. Длинный стон был наградой за его труды, и король проник туда сперва кончиком пальца, и потом и языком. То, что это не слишком-то чисто, его ничуть не смущало, уж очень хотелось услышать, как смутившийся полурослик будет протестовать.
Бильбо его не разочаровал. Он задергался, пытаясь встать, зашипел, как сердитый кот.
— Перестань! Так нельзя, это грязно, это… нет, только не…
Он вдруг замер, а потом бессильно опустился обратно на живот гнома, и Торин почувствовал, как твердеет член полурослика, прижатый к его груди. Бильбо сдался напору необычной ласки, зажмурился и начал мелко толкаться, стараясь продлить касания жаркого языка узбада.
Торин пихнул его ладонью в бок, чтобы не забывал о своих обязанностях, и хоббит вернулся к посасыванию его члена. На сей раз обоюдное удовольствие возвело их на вершину блаженства очень скоро, и Бильбо излился на грудь короля, толчками размазывая семя по смуглой коже Торина и темным жестким волоскам на ней. Узбад подался вверх, вошел едва ли не полностью в его рот, отчего полурослик охнул, подавившись. Глубоко в горло одна за другой выстрелили горькие струйки спермы, Бильбо поднял голову, сглотнув слюну и семя жениха, рукой помогая ему избавиться от остатков.
— Чудесно, — одобрил король, когда грязный и усталый полурослик опустился на траву рядом с ним. — Ты быстро учишься. Сейчас спи, праздник закончен, нам надо отдохнуть.
Он притворился, что тоже уснул, и из-под опущенных ресниц следил за хоббитом. Тот поерзал, покосился на жениха, осторожно поднялся. Торин подумал, что надо дать ему отойти подальше, а уж потом ловить, и позволил Бильбо скрыться за ближним камнем. Оттуда послышалась возня, а потом — журчание и облегченный вздох. Гном отвернулся, улыбаясь в усы. Нет, никуда этот мальчишка не побежит. Привык, а может, уже не держит зла на короля…
С этими мыслями гном позволил себе уснуть и уже не чувствовал, как хоббит тихо вернулся и лег рядом, положив голову на сгиб его руки вместо подушки.
Спать на земле — невеликое удовольствие. Хотя Бильбо почти привык проводить ночи на шкурах, но те были толстыми и отлично сохраняли тепло, а теперь он совершенно замерз, да и ноги затекли.
Когда он проснулся, короля рядом уже не было. Торин никогда не оставался до утра, уходил куда-то по своим делам, которые хоббиту пока что были не вполне ясны.