Дед не любит, когда у него хозяйничают.
«Ты как побываешь здесь, так чёрт ногу сломит!» — сердится он на Василия, а сейчас позвал сам:
— Василий, ну-ка подымись ко мне!
Василий — скок-скок по лестнице. Вот он.
Дед умащивался на лежанке.
— Пособи-ка, внук! Закрой ставень!
Василий закрыл ставень, прикрыл деду ноги шубейкой.
— Буяна накормил?
— Ага.
Дед подвинулся к стене, и Василий притулился с ним рядышком.
— Ты, дед, вроде поменьше стал?!
— Усыхаю. Зато ты в рост идёшь! Вишь, плечи-то распрямил! Давай, богатырь, с тобой поговорим.
Дед говорит не спеша: будто подержит слово на ладони и поставит в ряд.
— Слушай, Васька, и запоминай. Ты всё с ватагой, всё с озорством да с гиком. А тебе бы одного, да головастого! Нет у тебя головастого товарища!
— Какого ещё головастого? — насупился Василий.
— А такого, с которым можно по душам…
— У меня много товарищей, — не сдаётся внук.
— В том-то и дело, что много, и все — как сквозь решето. Я к чему тебе это говорю? К тому, что ты у меня один. Вот не будет меня годов через десять, тогда вспомнишь, о чём я тебе толковал.
— Дедунь…
— Обожди, слушай… Я знаю, что значит друг-товарищ. Без товарища никак нельзя.
Дед вздохнул, пошарил по лавке:
— Что ты будешь делать, опять забыл! — и послал внука за кисетом.
Василий мигом слетал вниз. Положил перед дедом кисет:
— Вот, дедуня, кури.
Но дед не закурил.
— Я тебя не браню, — вздохнул он. — Я тебе сердечно внушаю.
Василий приготовился слушать дальше, но внизу хлопнула дверь: это пришла с работы мать.
— Иди встреть, — сказал дед. — А я немножко вздремну.
Дед повернулся к стене. Спина у деда усталая.
— Дедунь! — позвал Василий.
— Иди, иди! — отозвался дед. — Иди, дай передохнуть!
Василий потихоньку спустился вниз, стал помогать матери разбирать сумки. В свёртке был лыжный костюм.
— Это кому?
— Тебе, — улыбается мать.
— «Тебе» да «тебе»! А деду?
— И дедушке. Вот!
Мать поглядела на Василия и положила к пачке табаку пёстрый шарф.
Когда вскипел самовар, дед спустился пить чай.
— Зарплату получила, — сказала мать и разложила перед ним подарки. — Васеньке обнова. Цвет приятный.
— Нешто он именинник? — спросил дед. — Не часто ли обновки-то?
— У всех ребят шерстяные, с полоской… — оправдывалась мать.
— Мало ли что у всех! — Дед помял в руках штаны. — Протрёт, небось новый побежишь покупать?
Табак дед похвалил:
— Табачку — хорошо. А это… — Дед отодвинул шарф: — Спасибо, носи сама.
Мать накинула шарф на плечи, подошла к зеркалу.
Из-за самовара на неё глядел Василий.
— Чего ты? — смутилась мать.
— Носи, носи, — повторил дед. — Вещь подходящая.
— Может, когда наденете?
— Куда мне?.. У меня что-то сегодня нога мозжит! Наверно, к непогоде. Надо бы на ночь протопить.
Мать засуетилась, стала колоть щепки на растопку, а Василий пошёл в сенцы за дровами.
В сенцах было темно. Василий распахнул дверь во двор.
По небу шли тучи. Из-за туч светила краешком луна, будто пряталась от невиданных зверей. А они шли по небу косматым стадом, подгоняемые ветром.
Василий набрал полешек и вернулся.
— Как там? — спросил дед. — Ветер.
— Вот и я говорю… — Дед поднялся из-за стола. Заскрипели ступеньки.
— Ложись и ты, сынок, — сказала мать. — Что-то вы нынче у меня невесёлые!
Василий как положит голову на подушку, так до утра и не повернётся. А тут — не спит.
Закроет глаза, а перед ним дед. «На кой дедушке шарф? — думает Василий. — Вот вырасту, заработаю, куплю ему, чего захочет». В дрёме перед Василием кружатся яркие футбольные мячи, настоящие бутсы, гантели, медовые пряники.
ЗАПАСНОЙ ИГРОК
— Хочешь в мою команду? — спросил Кижаев.
Алёша растерялся:
— Ты понимаешь, я никогда не был ни в какой команде.
— Ну и что ж из этого! — сказал Кижаев. — Если не отказываешься, я тебя беру. Будешь запасным! Запасной игрок!
* * *
Весь вечер Алёша расспрашивал папу про правила игры на хоккейном поле. Папа отвечал. А потом спросил:
— Почему тебя это так интересует?
Разве Алёша мог скрыть, что он теперь в кижаевской команде?
— Понимаешь, я не просился. Он сам меня записал. Сам подошёл и записал.