— Борис Сергеевич, вас срочно!
— Сейчас!.. Алексей, я, вероятно, нынче буду дежурить. Тогда потолкуем.
Борис Сергеевич уже на ходу оглядывается.
— Ты меня жди! Я что-нибудь придумаю с твоим Кижаевым!
Не надо ничего придумывать. Зачем? Кижаев не придёт — и всё. Он теперь никогда не придёт и не позовёт Алёшу ни на какую гору.
«Зачем мне с тобой связываться, — скажет он, — когда ты, Вороний нос, не можешь съехать с горы по-человечески!»
«Разве я знал, что упаду? Это потому, что в первый раз. Я так покачусь, когда выздоровлю! Я ни капельки не испугаюсь. Я так покачусь!..» — «Нет уж, — скажет Кижаев, — хватит, хиля-миля!»
Алёша не сдерживает слёз. Лучше бы не приходил к нему Иван Мелентьевич, не рассказывал про список…
* * *
— Ну вот! Всегда эти посетители одно только расстройство! — ворчит сестра Катя. — Перестань плакать! Сейчас примем лекарство. Ну! Раз, два, три!..
— Ко мне вечером придёт Борис Сергеевич. Он обещал.
— Мало ли что — обещал! Будем мыться, готовиться к ужину, а потом — спать.
— Он всё равно придёт! — настаивает Алёша.
Сестра разбавляет в тазу горячую воду.
— Борис Сергеевич, — говорит она, — сегодня очень устал. Я просто не знаю, как он выдержал! Такой был трудный, сумасшедший день! И если ты не хочешь его огорчать, то, пожалуйста, слушайся.
Алёша умывается и послушно пьёт лекарство. Он долго не может уснуть.
У НАС НЕ ЦИРК
Борис Сергеевич действительно очень устал. Он вместе с главным врачом делал срочную операцию.
Когда больного сняли со стола и увезли в послеоперационную, главный врач сказал:
— Вот это была работёнка! Ты, Боря, виртуоз! Я помню, на фронте у меня был точно такой же случай…
У Бориса Сергеевича сейчас одно желание — глотнуть свежего воздуха. Накинув на плечи пальто, он вышел в больничный двор.
* * *
У одноэтажного корпуса от окна к окну перебегал мальчишка, приложив руку к глазам козырьком.
Что за шалость, что за любопытство?..
— Мальчик! — окликнул его Борис Сергеевич.
Мальчишка не убежал. Он выбрался на тропу и, засунув руки в карманы, направился к воротам.
За ним бежала собака.
— Погоди, ты зачем пожаловал?
Борис Сергеевич преградил ему дорогу.
— А что? — спросил мальчишка. — Нельзя?
— Нельзя! Ты кого искал?
— Никого. Я так…
— Как это так?
Мальчишка перестал отвечать. Он не хныкал, как бывает: «Отпустите меня, отпустите». Он шёл с Борисом Сергеевичем рядом, шёл спокойно.
— Кто у тебя в больнице?
— Я так, просто глядел.
Они были уже у ворот.
— Если так, то это тебе не цирк, — сказал Борис Сергеевич. — У нас — больница.
— Буян! — крикнул мальчишка, и лохматый псина выбежал на дорогу. Мальчишка остановился.
— Иди, иди, я тебя не задерживаю.
Борис Сергеевич дальше ворот не пошёл. И мальчишка не торопился. Он шёл вслед за Буяном.
Только когда они скрылись, Борис Сергеевич догадался: «Это Кижаев! Василий Кижаев!»
* * *
Кижаев пришёл в больницу сам. В больничном дворе он заглядывал в каждое окно. Видел койки. На койках люди — кто лежит, кто сидит. Видел одного мальчишку с завязанными ушами. Наверное, приехал издалека. Был он почему-то злой и погрозил Кижаеву кулаком.
Василий не думал о том, что он скажет Бодрову, когда его увидит. Он просто хотел его повидать, а повидать не пришлось. Обидно было. А длинный, в пальто, накинутом на плечи, сказал ему про цирк — наверное, подумал, что Василий просто-напросто дурачок какой-то.
Василий шёл по дороге не оглядываясь.
— Домой! — крикнул он Буяну.
Буян сначала радовался — домой идём! Даже прыгал. Но когда Василий свернул от моста на незнакомую дорогу, Буян заскулил, поджал хвост и нехотя поплёлся за хозяином.
Василий шёл, шёл, и вдруг прямо перед ним появился дед.
— Так… — сказал Василий Андреевич, оглядев внука. — Цел, невредим. Почему же ты, Сусанин, не в ту сторону пошёл?
Дед спрашивал строго. Василий молчал.
— Ну что ж, повернём к дому, — сказал дед. — Время позднее. Погода неподходящая.
Буян, как услыхал «к дому», поднял уши и побежал впереди.
Только когда поднялись на крыльцо, дед стал выговаривать:
— Темно, а я тебя с обеда ищу! О матери ты подумал? Она — «Васенька, Васенька», а ты?.. Я тебе ещё устрою разъяснение!..
Мать хлопнула форткой и отворила дверь.
— Пришли!.. А я обед грею, грею… Жду, жду… Озяб? — спросила она Василия.