Только вот гильзу надо выпросить у дедушки.
* * *
Уже ночь. В доме Бодровых тихо. Слышно, как в ящичке шуршит хомячок. Пошуршал, пошуршал — и замолк. Наверное, тоже заснул.
«ЕЩЁ ДУЮТ ХОЛОДНЫЕ ВЕТРЫ…»
«Ещё дуют холодные ветры…» А на земле проталины. Солнечных дней мало, небо в сплошных облаках. И вдруг в небе тоже вроде проталина…
Солнце сначала проткнёт лучом серую наволочь, потом покажется, улыбнётся и пригреет.
На солнышке хорошо! Если солнце не прячется, можно посидеть на завалинке.
В деревне Федосеньке завалинки берегут. Террасу пристроят, а завалинки целы.
— На нашей завалинке ещё мои старики сиживали, — говорит Василий Андреевич. — И я погреюсь.
Василий Андреевич вышел в валенках. На валенках — галоши. Невестка уговорила его надеть шубу:
— Что же, что солнышко? Ещё снег лежит, не везде стаял.
На завалинке тепло. А за домом — сугроб. Вот вернётся к обеду Василий, раскидает его лопатой.
Василий к обеду явился не один. Пришёл с Алёшей, а позади них — девочка.
— Мы к вам по очень важному делу. Вы сейчас всё увидите!.. Развязывай, развязывай, — торопит Алёша Василия. — Мы вам его принесли, вы разрешили…
Девочка стоит молча, в разговор не вступает.
— Ты чья, барышня? Что-то я тебя не признаю, — спрашивает Василий Андреевич.
Наташа всё бы рассказала, напомнила, чья она и почему пришла. Но ей наказано строго-настрого: «Будешь много говорить, больше с нами не пойдёшь никуда…»
Вот и стоит молчит. Поглядела на Василия. Сказала тихо:
— Здравствуйте.
— Здравствуй, здравствуй, — ответил Василий Андреевич.
Он ждёт, когда внук развяжет белый узелок.
— Вы знаете… — говорит Алёша, — Борис Сергеевич его осматривал.
— Что сказал?
— Ему нужны витамины, но не как человеку… — Алёша достал из берестяного короба хомячка. — Видите, у него плешинки на спине… на голове…
— Он как мышь, только побольше, — говорит Наталья про хомячка. — Правда?
— Мышь да не мышь. — Дед осматривает хомячка, и тот, зажмурившись, дрожит. — Ну чего ты, чего, кто тебя тронет? — приговаривает Василий Андреевич. Он заглядывает хомячку в рот и щупает пальцем острые резцы. — Сточить надобно, а то чем ему витамины-то есть? Ему же грызть — боль непереносимая… Потеплеет, начнёт разворачиваться лист, тогда непременно надобно его в лес…
— Вы так думаете?
Алёша прижимает к себе хомячка.
— Небось он не пропадёт. Сразу свистнет дружка. И будет ему и дом, и аптека, — утешает Алёшу дед.
* * *
Солнце скрылось, и мать Василия позвала всех обедать.
Алёша у Кижаевых не первый раз. А Наталья застеснялась.
— Не слышишь? — сказал ей Василий. — Мать обедать зовёт. Тебя что, отдельно приглашать?
Наталья послушно вытерла сапожки о половичок и тоже вошла в дом.
На столе чугунок со щами, городские тарелки, а ложки деревянные.
Васина мама подала Алёше ложку в звёздочках, чешуйках, с рыбьим хвостом.
— Это твоя, ты уже хлебал ею, — сказал Василий Андреевич и стал резать хлеб.
НАСТУПИЛ МЕСЯЦ МАЙ
Давно растаяла ледяная гора.
На холме зеленеет трава. Расцвели «баранчики».
Алёшина мама вымыла и раскрыла окна.
— Прелесть какой сегодня день!
Алёша с Васей и Натальей отправились в лес.
Иван Мелентьевич на школьном участке окапывает смородиновые кусты. На солнце, в голубой коляске, его дочь Татьяна.
— Куда вы, братцы? — окликает он ребят.
— Здравствуйте! — отвечает Алёша. — Мы идём выпускать хомячка!
— Тебе разрешили? — спрашивает Иван Мелентьевич Алёшу.
— Конечно!!!
— Угу… Угу… — слышится из коляски.
«Зачем я задал такой вопрос!» — досадует учитель. А тройка его учеников уже на опушке.
— Почему ты не взял Буяна? — спохватился Алёша.
— Он же охотничий, — отвечает Василий. — Он бы нам всё дело испортил. У него знаешь какой нюх! Дед ни в коем случае не велел…
— Он бы цапнул хомячка — и поминай как звали!.. — говорит Наталья.
* * *
Тихо в лесу. На вырубках, на полянах даже жарко.
Василий идёт впереди.
— Его надо в тенёк… Вот сюда.
Василий остановился у молодого ельника. Рядом с ельником — раскидистый дуб. На нём ещё нет листвы, а под ним, в сухой траве, — прошлогодние жёлуди.
— Вот сюда!
Василий берёт хомячка в руки.
— Эх, ты!..