— Номер был снят не человеком, а от лица компании.
Сначала нахлынуло удивление, а затем на плечи опустилась невидимая тяжесть. Компанией?
— Какой компанией? — не глядя на администратора, холодным тоном уточнила я.
Девушка медлила, явно боялась нагоняя от босса за разглашение конфиденциальных данных. Однако в этом второсортном отеле, который едва тянул на три звезды, это будет не главной проблемой.
— Называется LitCo. Простите, но больше я ничего не могу сказать.
Впервые слышу.
Задумавшись на пару секунд, почувствовала, как в кармане ожил телефон — пришло сообщение. Старик негодует, куда я пропала. Блять. Ни одной спокойной минуты на размышления.
Весь оставшийся день провела как на иголках, особенно неуютно было находиться в офисе, слышать эти радостные возгласы коллег, приветствия в духе «О, Светлячок, что-то ты опять поздно! Новый ухажер?». В их глазах я уже скоро до уровня шлюхи скачусь, наверное. Кто-то относился к этому с иронией, как Жжение, но большинству реально не нравилось, что мне многое сходило с рук. Ой, знаете, мне тоже не нравится. Не нравится быть здесь, работать здесь, быть не в состоянии подолгу отлучаться от Старателя. Мои силы напрямую зависят от него. Неделя разлуки — все, я как выжатый лимон, едва искру могу высечь щелчком пальцев.
Сегодня ничего нового, бумажная работа, во время которой я пыталась найти информацию о компании LitCo, но поверхностный анализ ничего не принес. Пришлось делать запрос в полицию — ответят дай бог к вечеру. К счастью, от агентства Старателя поступает много подобных запросов. К сожалению, кто-то из наших может докопаться, если увидит это.
Весь день на нервах и кофе. К трем часам уже напоминала наркомана во время ломки: кожа бледная, трясет и бросает в холодный пот. Поэтому, оказавшись у ворот академии, я проклинала все на свете. Как я, блять, буду улыбаться и строить из себя обворожительного Светлячка? Нет, это слишком.
Написала Шото, прося передать его классному руководителю извинения, что я не смогу сегодня познакомиться с классом. Оно и ни к чему. Блин, какое дело детишкам до меня? Я не нянькой устраивалась для этих подростков… только для одного.
«Ты сегодня не придешь?» — пришло сообщение в ответ.
«Нет, я уже у ворот. Встретимся на тренировочной площадке, как закончишь. Мне утром показали, где она примерно».
«Ок».
Люблю этого парня, не задает лишних вопросов и не докапывается. Хотя лет пять назад о таком не скажешь, ребенком его многое интересовало, и поскольку Старатель был еще тем родителем, запрещающим видеться с братом и сестрой, а мать находилась на лечении, оставалась только я. Честно говоря, тогда меня это не радовало. Я ненавидела детей мужчины, злорадствовала от понимания, что он собственными руками разрушает свою семью. Как разрушил мою.
К старшим отпрыскам он меня не подпускал из соображений безопасности, в отличие от Шото, который к двенадцати годам неплохо контролировал силу льда, они были не такие способные. Да и Старателю приходилось таскать меня с собой по дому, чтобы присматривать. В пятнадцать мой юношеский максимализм достиг пика, я действительно строила планы отмщения. Но решительности не хватало всерьез навредить хоть кому-то.
А наблюдая за тем, сколь беспощадно Энджи Тодороки тренирует младшего сына, мне стало жаль мальчика. Я видела, как он плакал в детстве, как с тоской наблюдал за братом и сестрой. Когда Старатель обнаружил, что и от моей силы есть толк, он заставлял нас с Шото драться, потому что понял принцип действия моей причуды. Как бы я его не ненавидела, не могла идти против его приказов и воли.
Ненавидела эту семью. Их всех… До такой степени, что подкармливала ненависть Шото. А когда привязалась к этому мальчишке и с ужасом осознала, что сделала… было поздно.
Невовремя я вспомнила об этом, на душе и так кошки скреблись.
От беспокойных мыслей оторвалась, услышав приближающиеся шаги. Набрав в легкие побольше воздуха, словно это хоть чем-то бы помогло, убрала телефон в карман куртки и обернулась на шум.
— Знаешь, учитель Аизава был не в восторге, когда я передал твои слова.
— Могу представить, — поднявшись с земли, я виновато развела руками, — но лучше и вовсе не прийти, чем опять опоздать.
— Нет, не думаю, что это лучше.
И с каких пор он такой серьезный? Но присмотревшись к Шото, убедилась, что его не беспокоило недовольство учителя, он просто доносил до меня сведения. Выглядел довольно уставшим, взгляд прятал и не блистал энтузиазмом, словно пришел на каторгу.