Чижевский заорал что-то Сереге, но тот уже ничего не слышал: от взрыва у него заложило уши. Он обернулся назад и, морщась от чудовищной боли в ногах, бросил взгляд в заднее стекло.
В этот момент мужичок в лыжной шапочке, не теряя ни секунды, бросив отстрелянный гранатомет в багажник «девятки», выхватил оттуда точно такой же и, вскинув его-на плечо, тут же выпустил вторую смертоносную плюху в «форд-экспедишн». Он метил точно в лобовое стекло. Второй выстрел получился помощнее первого: взрыв вскрыл, словно консервную банку, крышу, и салон джипа вспыхнул как соломенный сноп. «Форд», сразу потеряв управление, дернулся влево, завертелся волчком на трассе, и мчащийся по левой полосе самосвал «КамАЗ» ударил его в правое заднее крыло, отчего горящий джип раскрутило в противоположную сторону и он, точно гигантская китайская хлопушка, изрыгая огонь и дым, протаранил лежащий на боку «лексус».
Уворачиваясь от вырывающихся из салона длинных языков пламени, бритый водитель синего БМВ поднял высоко над головой автомат и, направив ствол в салон «лексуса», дал короткую очередь, потом еще одну и еще. А второй — тот, что шарашил из двух гранатометов, — отбежал от своей серой «девятки» и, на ходу передернув затвор непонятно откуда взявшегося автомата, всадил длинную очередь по треснувшему лобовому стеклу горящего «форда»…
Все произошло мгновенно — Варяг только слышал, как страшно орал и матерился Николай Валерьянович, как Серега с перекошенной рожей стремительно переполз, точно гигантская ящерица, через спинку своего сиденья и тяжело навалился на Варяга сверху, прикрывая его от пуль и осколков битого стекла…
Раздался пронзительный визг тормозов, со всех сторон наперебой заверещали клаксоны. Правда, ни одна машина так и не остановилась: водители, быстро сообразив, что происходит, благоразумно давали газу, уносясь подальше от места разборки.
Перед глазами у Варяга все поплыло, потом завертелось хороводом, все быстрее, быстрее — и он увидел где-то далеко впереди яркую точку света, которая росла и росла, неслась на него на бешеной скорости, но никак не становилась ближе… «Я умираю, — пронеслось у него в голове. — Это — предсмертное мгновение… Сейчас я умру…»
И тут же его обуял холодный ужас: неужели он и впрямь умирает — именно сейчас, когда в его жизни наступает новый важный этап, когда можно перечеркнуть прошлое и открыть чистую страницу, когда все, кажется, начинается заново, когда… Неужели это смерть? Перед его мысленным взором вдруг замелькали помутневшие и потускневшие, точно кадры на старой-престарой кинопленке, картинки его давно позабытой жизни… Лицо матери… Драка на пустыре за школой… Пухлые руки кассирши в том гастрономе… И тут он отчетливо увидел обложку школьной тетрадки с аккуратно выписанными на ней именем и фамилией… Его той фамилией.
А потом на него обрушился целый шквал кадров-воспоминаний — он даже и не подозревал, что все это сохранилось в закоулках памяти…
ЧАСТЬ I
Глава 1
Пустырь был недалеко, почти сразу за обсаженной кряжистыми тополями дорогой, которая дугой обегала краснокирпичное здание школы. Этот день, который перевернул всю его дальнейшую жизнь, состоял будто из клочков. Во всяком случае, потом Владику в память запали только отдельные фрагменты, но самые яркие, без которых было бы трудно объяснить все. Эта драка запомнилась даже не тем, что как-то отличалась от других, похожих, которых в жизни казанского мальчишки было навалом, а скорее всего тем, что без этого жестокого и кровавого побоища не случилось бы ничего, что случилось в дальнейшем…
На пустыре было холодно, ветрено. По небу гнало тучи, они быстро и низко проносились над землей. Всей же толпе маленьких зверенышей, следящих за дракой, было жарко. Жарко было и обоим дерущимся. Они уже устали, тяжело сопели, размахивая кулаками и нанося друг другу неверные удары. Долговязый Крокодил все недоумевал, почему этот недомерок Влад Смуров никак не желает сдаваться. И еще его не отпускала мысль, что же все-таки кроется в ледяном взгляде пацаненка…
Крокодил бросился вперед, левой рукой схватил Влада за ворот рубашки, а правой остервенело стал бить в лицо. Но неожиданно острая боль пронзила кисть: невысокий противник по-бычьи нагнул голову и очередной удар Крокодила пришелся ему прямо в лобную кость. Взвыв от боли и судорожно тряся рукой в воздухе, словно желая остудить ее, Крокодил отскочил в сторону, но пацан не желал передышки. Он бросился за ним и с размаху въехал все так же нагнутой головой Крокодилу в живот. Детдомовец поймал его за шею левой рукой, а правой стал снизу бить в лицо. Но вновь взвыл, когда противник ударил его носком ботинка между ног. Он отбросил от себя Влада и в остервенении попытался достать его ногой. Удар не получился, потому что в последний момент Крокодил поймал взгляд врага. Если сам он почти не помнил себя от ярости, то взгляд холодных немигающих глаз, в которых он не уловил ни малейшего волнения, неожиданно потряс детдомовца. Это было неправильно — не мог салага-школьник драться с ним и не испытывать хотя бы страха или радости от того, что так долго держится и не сдается. Лицо Влада Смурова было все в крови, но он сохранял полное, ужасающее спокойствие, и от этого вожаку детдомовской кодлы было не по себе.