– Дорогая моя, единственные люди, свободные от невзгод, – это покойники.
Он рассмеялся, увидев, как изменилось ее лицо, и снова поцеловал. Издав слабый стон, Ларк приподнялась на цыпочки и плотнее прижалась к нему.
Оливер, казалось, был одновременно удивлен и обрадован страстностью ее желания. И тогда она решилась. Решилась посмотреть на него дерзким, вызывающим взглядом. Решилась дать волю своим рукам. Решилась коснуться губами его губ и скользнуть языком в глубь его рта.
Стон удовольствия вырвался из груди Оливера, и он упал на кровать, увлекая ее за собой. Покрывало было мягким и слегка отдавало лавандой. Все чувства Ларк обострились и наполнили ее до краев сладостными ощущениями.
Накрывая Оливера своим телом, Ларк молча поцеловала его, и он, похоже, понял ее молчаливое послание.
Она любит его.
Правда обожгла и придала смелости. Она хотела его так же страстно, как и он ее. В это мгновение их души слились в одно целое.
– Иди ко мне, Ларк, – прошептал Оливер ей на ухо. – Будь со мной.
Она приподнялась над ним и на мгновение позволила себе пытку предвкушения. Солнечный свет заливал комнату и кровать. Еще мгновение, и, вслед за легким движением ее бедер, их тела слились.
Она вскрикнула, почувствовав, как он коснулся тех мест, к которым раньше никогда не прикасался. Его руки и губы отняли ее волю, и она сдалась им добровольно и сладострастно.
И в эти мгновения, купаясь в теплых лучах дневного солнца на старой кровати, пропахшей осенью, Ларк разорвала путы своего воспитания, все, что связывало ее долгие годы, требуя кротости и послушания. В ней проснулась другая Ларк, и она воспарила, как и обещал когда-то Оливер.
Потом она лежала в его объятиях, ощущая сладкую, почти летаргическую сонливость, и, уткнувшись подбородком ему в грудь, внимательно смотрела на него.
Он улыбнулся ей одной из тех улыбок, от которых у нее начинало чаще биться сердце.
– Ты стала другой.
Она заставила себя выдержать его взгляд.
– В каком смысле?
Оливер лениво играл ее длинными волосами, расправив их у себя на груди и поглаживая ладонью.
– Ты стала спокойнее. Меньше скована мыслями, что следует делать, а что нет. Ты стала моложе.
– Меньше стала самой собой, – сказала Ларк.
–Это неправда. Ты с каждым днем все больше становишься самой собой и все меньше походишь на мрачное, унылое маленькое создание, которым была когда-то.
– Я думаю, мне следует обидеться.
– Не стоит. Я люблю тебя, Ларк.
«Скажи ему, – требовал внутренний голос. – Скажи ему, что ты любишь его».
– Оливер.
– Да, дорогая?
Она передумала, решив подождать.
Она хотела стать для него чем-то большим. Хотела, чтобы при взгляде на нее он чувствовал такое же молчаливое возбуждение, какое испытывает она при виде его. Она хотела, чтобы он чувствовал такое же беспомощное изумление и чтобы никто и ничто не значило для него столько же, сколько она.
– Нам пора возвращаться, – сказала Ларк. – Твои родители пригласили на обед в Линакр гостей.
Оливер тяжело вздохнул.
– Я чуть не забыл.
– Ты их всех знаешь?
– И очень неплохо. Один из них Хейвенлок – главный сплетник во всей Англии. Уж теперь он много чего порасскажет о нашей поспешной женитьбе. Наверно, даже предскажет день рождения нашего первого ребенка. Жаль, что придется его разочаровать.
– А ты думал об этом? О нашем первом ребенке?
Оливер усмехнулся и начал одеваться.
– По правде говоря, я не загадываю так далеко. – Он легонько поцеловал ее в губы.
– Я заметила. – Она была права, когда решила не говорить ему о ребенке.
– Я хочу, чтобы ты вся принадлежала только мне. – Игриво подмигнув, он ласково сжал ей груди. – Не могу представить, что мне придется делить тебя с кем-то.
Ларк покраснела и взяла одежду. Оливер рассмеялся.
– А знаешь, мы с отцом разработали план, как тайно вывезти Ричарда Спайда из Англии.
Ларк просунула голову в сорочку.
– Это не опасно?
– Предстоит небольшое приключение. «Русалка» – один из кораблей моего отца – прибывает в Англию в конце лета. После разгрузки корабль отправится в док для ремонта. Потом возвращается в Петербург. С заходом в Амстердам, конечно.
Ларк хлопнула в ладоши.
– Где Ричард Спайд попадет в руки голландских протестантов!
Так и не одевшись, Ларк бросилась через всю комнату к Оливеру и, обвив руками за шею, покрыла поцелуями его лицо.
– Если бы я знал, что для тебя это так много значит, я бы рассказал об этом раньше.
Ларк довольно улыбалась.
– Спасение преподобного Спайда значит для меня очень много.
– Правда? Почему?
–Потому что он выполняет важное дело. – Она нахмурилась, пытаясь завязать юбки. Оливер подошел к ней сзади, чтобы помочь. – Ричардимеет власть на людьми, – продолжала Ларк, чуть повернув голову назад, – и использует эту власть на благо других. Он борется за свободу.
С ловкостью опытной служанки Оливер помог ей надеть лиф и прикрепил рукава. Ларк потянулась за чепцом, но, прежде чем она успела надеть его, Оливер повернул ее к себе и погладил шелк волос.
– Как жалко их прятать.
У Ларк заалели щеки, и она поцеловала Оливера.
– Из-за тебя я впадаю в грех тщеславия.
– Немного тщеславия только на пользу. – Он поцеловал ее в ответ. – Я люблю тебя.
Ларк собрала волосы и надела чепец.
– Это потому, что тебе легко любить. Если бы любовь представляла для тебя трудность, ты бы не стал тратить силы.
– Девчонка, – сказал Оливер, прижимая ладонь к груди, словно прикрывая рану. – У тебя не язык, а рапира. Когда-нибудь ты найдешь ему лучшее применение.
Она покачала головой. Он был очарователен и неисправим. Едва ли это ценные качества для хорошего отца!
– Любимая, у меня есть идея. Давай поедем за границу вместе с Ричардом Слайдом.
– Оливер, я должна помогать самаритянам здесь.
– Ты много для них делаешь, Ларк, но подумай хоть раз о себе. Пожалуйста! Мы проведемнезабываемое время в плавании по бурлящему морю, удирая от испанских кораблей. Может, даже встретим бой. – Он со смехом схватил воображаемую рапиру и встал в позицию фехтовальщика.
Ларк отвернулась, чтобы он не заметил беспокойства в ее глазах. Она посмотрела через окно в сад, где солнце окрашивало в золотистый цвет поляны и изгороди, и тихо вздохнула. Ну вот, опять он собрался в очередное приключение, словно их было мало за последние несколько месяцев.
Он живет от одного безрассудного подвига до другого, мало заботясь о скучной повседневной жизни. Роль мужа и тем более отца совсем не подходит такому человеку, как Оливер.
13
На одной из просторных лужаек Линакра в честь женитьбы Оливера был устроен ужин. Изысканная еда и развлечения собрали шумную толпу со всего города и округи.
Томный взгляд Спайда был устремлен к Наталье, которая стояла возле освещенного факелами корта для игры в мяч и смотрела на танцующих.
–Она думает, что я ее совсем не люблю, – сказал Спайд.
Кит, приехавший в Линакр днем, не сводил преданных глаз с Белинды, но сестра Оливера не обращала на поклонника никакого внимания.
– Она думает, что я ее слишком люблю, – вздохнул Кит.
Оливер наполнил кубки пунцовым кларетом.
– Что за горький жребий нам выпал. – Он бросил взгляд в другой конец лужайки, где Ларк о чем-то оживленно беседовала с его приемной матерью. – Почему мы позволяем им так с собой обращаться?
–Потому что наши мозги находятся у нас в... – Кит вовремя остановился. – Простите, преподобный отец.
–Можешь не извиняться. Боюсь, что мнебольше никогда не придется надеть штаны. – В его глазах застыла вселенская мука.
Ему ничего не оставалось, как продолжать носить женское платье. Из Эссекса пришло известие, что неделю назад были сожжены четыре человека. Епископ Боннер усилил преследование протестантов, применяя все более жестокие методы. Кит сообщил, что лондонские власти перевернули весь город в поисках Слайда.