Прошлой ночью она сильно потела от лихорадки, и Рани сказала, что, хотя Джулианна на следующее утро будет чувствовать себя дерьмово, она будет более бдительной и сообразительной.
Взгляд Джулианны встретился с моим. Мы смотрели друг на друга, казалось, целую вечность. Время замедлилось, остались только я и она.
Джулианна и Киллиан.
Наше запятнанное прошлое было забыто на секунду.
Джулианна медленно поднялась с кровати и подошла ко мне в бледно-голубой ночной рубашке. Мои кулаки сжались на подлокотниках, чтобы не сделать глупости вроде потянуться к ней.
К моему крайнему изумлению, она опустилась на колени между моими раздвинутыми бедрами.
— Как ты думаешь, что ты делаешь? — спросил я; мой голос груб для моих собственных ушей.
Тихо Джулианна взяла мою руку в свою и поднесла ко рту. Ее губы коснулись центра моей ладони в нежном поцелуе.
Поцелуй с просьбой о прощении.
Безмолвный поцелуй искупления.
— Я все еще не простил тебя, — пробормотал я, чувствуя, как мое сердце забилось в груди от ее легкого прикосновения.
— Прости, — выдохнула она.
Я шагнул вперед, приближая наши лица.
— Ты причиняешь мне боль.
— Мне жаль.
— Я оплакивал тебя, — сказал я ядовитым тоном.
Джулианна вздрогнула.
— Мне жаль.
Мои губы скривились в горькой улыбке.
— Я тебя ненавижу.
— Мне жаль.
В груди у меня загрохотало низкое рычание, когда я вытянул руку и схватил ее за шею. Потянул ее вперед. Она наклонилась ко мне, не сопротивляясь.
Ее дыхание шептало мне на губы, так чертовски близко. Это был момент слабости, когда я наклонился вперед. Мое сердце и мозг хотели двух разных вещей. Но в итоге мое тело победило.
Мои губы накрыли ее губы, целуя ее в тишине. Я не хотел слышать ее слабых извинений, потому что они больше ни хрена для меня не значили.
Было слишком поздно для извинений на три года.
Джулианна ахнула, прежде чем быстро погрузиться в поцелуй. Как будто она ждала этого.
— Я чертовски ненавижу тебя, Джулианна, — прохрипел я ей в губы.
Она всхлипнула и сильнее прижала свой рот к моему. Желание большего. Нужно больше. Потребовалась вся моя сила воли, чтобы вырваться из поцелуя. Я вытер рот тыльной стороной ладони, мои губы горько скривились. Улыбка без тепла.
Ее подбородок дрожал, а глаза наполнились слезами.
Мне было больно, но ради собственного проклятого рассудка я заставил себя уйти от жены.
Это было три дня назад. Как только я узнал, что ее лихорадка прошла, я оставил ее с Рани и Мирай. И больше мы не виделись. До вечера.
Итак, когда она вернула всю свою дерзость?
Джулианна Спенсер снова стала той уравновешенной и острой на язык женщиной, какой она была до бала-маскарада.
— Тебе нравится платье? — спросила она, прерывая мои мысли.
Я разрезал свой стейк на четкие кусочки.
— Белый слишком чистый.
Ее глаза вспыхнули.
— О. Тогда какой твой любимый цвет?
— Красный — цвет крайностей, жена, — сказал я хрипло-спокойным голосом. Я знал, что она делала — пыталась напомнить мне о нашем прошлом. Насколько жестокой она могла быть? — Это много чего. Насилие. Страсть. Гнев.
— Похоть, — выдохнула она. — Соблазнение. Тоска.
— Ты чего-то жаждешь, принцесса?
Нежное слово сорвалось с моих губ прежде, чем я успел подумать дважды. Джулианна, должно быть, уловила мою оговорку, потому что подарила мне одну из своих редких улыбок. Настоящая чертова улыбка.
Но вместо ответа она вернулась к еде. Мы не разговаривали до конца ужина, и столовая была наполнена только тревожным стуком столовых приборов о тарелки.
Джулианна закончила обедать раньше меня и осторожно промокнула уголок рта салфеткой.
— Я жажду спасения, — медленно пропела она, к моему крайнему удивлению. — Но я поняла, что спасение можно найти только в объятиях любимого человека. Спасение — это просто красивое слово для мира и комфорта.
Я цокнул ей языком.
— Ты умнее, чем я думал, жена.
— Спасибо. Такой приятный комплимент от тебя.
— Может, тебе стоит просто принять комплимент, вместо того, чтобы разбрасываться этой дерзостью, — невозмутимо сказал я.
Она изогнула идеальную бровь, глядя на меня.
— Похоже, тебе нравится моя дерзость, муж.
— Я предпочел бы послушную жену, жена.
— Лжец, — выдохнула она, уголки ее губ приподнялись.
Я ударил вилкой по тарелке, мои вены похолодели, и я затрясся от ярости.
— Мы оба знаем, кто лжец в этом браке, — выплюнул я, сжав кулаки над столом.
Джулианна вздернула подбородок, не раньше, чем я заметил вспышку горя в ее серых глазах, но она быстро скрыла это.