Я развернулась, встретившись глазами с Киллианом. Мои руки опустились ему на грудь, и я оттолкнула его, увеличивая расстояние между нами.
— Два года не изменили того факта, что ты все еще такой же мудак, как и в последний раз, когда я тебя видела.
Киллиан схватил меня за локоть и притянул ближе. Мои ноги были неустойчивыми, поэтому я пошатнулась, прежде чем врезаться в его руки. Он опустил голову, чтобы мы были на уровне глаз.
— Два года не изменили того факта, что ты убила свою сестру, — прошипел он мне в лицо.
Мои шрамы зудели. Когда я вздрогнула, уголки его губ изогнулись в насмешке. Его красивое лицо потемнело, и он стал похож на падшего ангела с настойчивой потребностью в болезненной мести.
— Ты собираешься швырять это мне в лицо до конца наших жизней? — Я пыталась казаться сильной, но мои слова выходили только сдавленными. — Я знаю, что я сделала той ночью. У меня есть шрамы, чтобы доказать это!
Это была моя первая ошибка – показать ему свою слабость. Потому что Киллиан делал только то, что у него получалось лучше всего. Он питался моей яростью и моей уязвимостью.
У меня была привычка прятать за вуалью не только лицо, но и эмоции. За исключением того, что Киллиан все еще мог видеть меня.
Тонкого куска ткани было недостаточно, чтобы скрыть меня от его ненависти.
Или защитить меня от его гнева.
И его бесконечные унижения и пытки.
Завеса не делала ничего, кроме как напомнила мне, что я испорченный товар… и я была во власти Киллиана.
У алтаря не было клятв любить и лелеять меня. В нашем союзе не было чести, в нашей истории не было любви… и не было искупления наших ошибок.
Киллиан Спенсер поклялся, что заставит меня страдать до конца моих дней.
Это была не свадьба. Это был билет в один конец на вечное проклятие.
Он притянул меня ближе, его губы нависли над моими. Я чувствовала его дыхание на своей коже сквозь черную кружевную вуаль. От него пахло одеколоном и лосьоном после бритья, смешанным с сильным запахом алкоголя. Его пальцы сжались вокруг моего запястья, и я вздрогнула, чувствуя, как его ногти глубже впиваются в мою кожу. Его глаза потемнели; они были почти черными как смоль.
— Почему… почему твои глаза так похожи на ее? Это чертовски преследует меня, — прошептал Киллиан, грубость в его голосе становилась все глубже. —— Ты. Являешься. Каждым. Напоминанием. Того. Что. Я потерял.
Его горькие слова источали яд, но я не винила его. Мы были ядовиты вместе. Токсичны. И от этого не было лекарства.
— Если я так сильно напоминаю тебе о ней, почему ты думаешь, что сможешь завершить этот брак? — прошипела я, тоже покрываясь холодным потом. — Скажи мне, Киллиан. Ты действительно можешь спать со мной? Трахать женщину, которая напоминает тебе о твоем разбитом сердце?
Он отпустил меня, словно я обожгла его, и оттолкнулся от меня. Я смотрела, как сгибаются его пальцы, прежде чем он сжал их в кулак. Ярость и отвращение плескались в его бездонных темных глазах.
Киллиан сделал шаг назад.
— Ты понятия не имеешь, во что играешь. Ты пожалеешь, что насмехалась надо мной.
— Что еще я могу потерять? Я потеряла сестру и свободу. И теперь я застряла с мужчиной, который ненавидит один мой вид. Ты не можешь навредить мне, потому что я уже достигла своего порога боли и страданий. Но продолжай пытаться, дорогой муж.
Он склонил голову набок, его поза сменилась с яростной на… почти отчужденную. Он молча оценивал меня, принимая мой вызов за угрозу. После секунды ужасного молчания, наполненного безошибочным напряжением, он, наконец, поднялся на ноги и ушел.
Добравшись до двери, он остановился — только для того, чтобы развернуться и снова встретиться со мной лицом к лицу. Его пронзительный взгляд, казалось, разрушил мою защиту, вонзившись в мою плоть, погрузившись в кости и проникнув под клетку вокруг моего сердца.
Киллиан сжег меня на месте одним режущим взглядом.
И мой прах лежал у его ног.
— Я сломаю тебя, Чудовище.
ГЛАВА 4
Джулианна
Неделю спустя
Цветы начали цвести, и в саду пахло весной и свежими цветами. Вчера я посадила новые семена ранункулюсов, но пришлось ждать почти три месяца, прежде чем они начали цвести.
Я всегда предпочитала гардении и ранункулюсы розам. Они были не такими популярными и известными, как розы, но такими же красивыми и значимыми. Я потерла пальцами лепесток розовой розы, чувствуя ее мягкость под кончиками пальцев.
Прекрасный аромат роз распространился по саду, пока я шла по дорожке к моему любимому месту. Я сунула толстую книгу в подмышку и, обойдя зеленый лабиринт, направилась к беседке в викторианском стиле. Он находился рядом с небольшим озером, и я оказывалась там больше раз, чем могла сосчитать. Это место было устрашающе тихим и одиноким, но мирным.