Стресс и неконтролируемые эмоции были основными причинами моих припадков. Иногда мне удавалось лучше их контролировать, но как только я теряла этот жесткий контроль или пропускала прием ежедневных лекарств… мои приступы могли стать очень сильными.
До того, как я попала на этот остров, о моем состоянии знала лишь горстка людей, включая моего отца, сестру и Селену. Я не считала эпилепсию чем-то ужасным; это было частью моей жизни, и я научилась принимать это в очень раннем возрасте, но моему отцу это было трудно.
Он видел в этом слабость, которая могла смутить его. Итак, я заперлась дома, в своей комнате, в своих четырех стенах.
Мой отец не хотел, чтобы кто-нибудь знал о моем состоянии, а когда я была моложе, было труднее контролировать, когда и где у меня были приступы.
Стресс спровоцировал их, и, к сожалению для меня, я легко поддаюсь стрессу. А еще я была эмоциональным человеком.
Так я стала Джулианной – забытой дочерью.
— Знает ли он? — спросил Гидеон, прерывая мои мысли.
— Нет, — сказал я слишком быстро. — Пожалуйста, Киллиан не может знать.
— Я не скажу ему, — пообещал он. — Не мое дело вставать между мужем и женой.
Я слегка улыбнулась под вуалью.
— И все же ты отчитываешься перед Уильямом Спенсером…
Гидеон издал низкий смешок, не принимая мои слова близко к сердцу, и я была рада, что он этого не сделал.
— Он мой босс, и я должен делать то, что он мне говорит.
Наконец, я прислонилась к подушке, приняв немного сидячее положение.
— Ты уверен, что Киллиан в порядке? — спросила я, все еще чувствуя… вину за то, что он принял пулю вместо меня. Ему не нужно было; он ненавидел меня — тогда почему?
Он мог быть серьезно ранен, это могло быть смертельно опасно, он мог умереть.
Эта мысль оставила горький привкус на моем языке, и мой желудок почти зверски сжался, и я подавила позыв к рвоте.
Может быть, я все еще была в шоке.
Гидеон похлопал меня по руке.
— Он в порядке. Киллиану просто нужно отдохнуть несколько дней.
— Ладно, — пробормотала я, закрывая глаза, потому что у меня не было сил больше держать их открытыми.
Мое тело все еще было слабым и вялым, но это был лишь побочный эффект моего приступа. Я также была сонной в течение нескольких дней, мой мозг был мягким и медленным. Моему телу нужно было время, чтобы восстановиться после такого стресса.
Бессознательность затянула меня глубже, я чувствовала себя сонной больше, чем обычно. Где-то далеко я услышала, как моя дверь открылась, а затем закрылась. Гидеон, должно быть, ушел, но я едва могла пошевелиться. Последней мыслью в моей голове перед тем, как я потеряла сознание, было…
Кому нужна моя смерть?
Я хромала по коридору, который вел в комнату Киллиана. Было темно и жутко тихо, но я не позволила этому отвлечь меня от моей миссии. Было уже за полночь, и я надеялась, что он спит; Я просто хотела увидеть его один раз.
Просто чтобы подтвердить, что он в порядке.
Мне нужно было его увидеть.
Он был для меня мудаком с самого начала, но я не могла винить его, когда я была злодейкой в его истории. И все же Киллиан защищал меня, когда в этом не было необходимости.
Я тихонько открыла его дверь, вздохнув с облегчением, когда обнаружила, что она не заперта. Войдя внутрь, я закрыла за собой дверь и стала искать Киллиана глазами. В комнате была практически кромешная тьма, если не считать тускло горящего ночника.
Я подошла ближе к кровати и обнаружила Киллиана, спящего посреди матраса. Одеяло было лениво накинуто на его бедра, и он был с обнаженной грудью, если не считать белой повязки.
Пыльные волосы торчали на его груди и животе, ведя к единственному следу вдоль груди — остальное было спрятано под одеялом. Киллиан не был слишком мускулистым; он был худощавым, с широкими плечами и сильными руками.
Мой взгляд блуждал по его лицу. Я нашла время, чтобы полюбоваться его почти мирным, спящим лицом. У Киллиана были очерченные скулы, а его щеки и острый подбородок покрылась трехдневной темной щетиной. Его римский нос был слегка искривлен, и я знала, что он, должно быть, сломал его по крайней мере один раз в молодости. Несколько прядей его темных волос упали ему на лоб, и моим пальцам не терпелось их убрать.
Киллиан просто выглядел таким… умиротворенным, что мне захотелось впитать его образ и выжечь его в своем мозгу, чтобы я могла носить его с собой навсегда. В его темных глазах не было ни ярости, ни ненависти, ни оскорбительных слов, сорвавшихся с полных губ.