Я тыкала пальцем в его грудь с каждым пунктирным словом. Меня не волновало, что я усугубила ситуацию. Меня больше не волновало, что Киллиан, вероятно, будет ненавидеть меня до конца своей жизни. Меня больше ничего не заботило.
Потому что я осознала, что, как бы я ни старалась все исправить, кровь, испачкавшая мои руки, никогда не позволит мне стать лучше, потому что мои грехи были слишком тяжелы, чтобы нести их.
— В течение нескольких часов я была заперта в этой машине с мертвым телом моей сестры, и мне казалось, что я горю изнутри. Я была жива, дышала, но умирала медленной, мучительной смертью. Посмотри на меня! — Я закричала, указывая на свое скрытое лицо. — Посмотри на меня. Эти шрамы напоминают мне каждый день. Я была там … плакала, чтобы она открыла глаза. Умоляя ее сказать слово. Умоляя ее дышать. Еще один вдох.
Боль в груди усилилась, но я еще не закончила.
Мой кулак врезался ему в грудь.
— Ты не единственный, кто потерял кого-то той ночью. Я тоже потеряла ее. И я потеряла больше, чем ты когда-либо узнаешь.
Киллиан рванулся вперед, и я споткнулась о ноги, когда он снова впечатал меня в стену, его рука легла мне на затылок, а пальцы вцепились в мои волосы.
— Заткнись, — прорычал он. — Заткнись, сумасшедшая женщина.
Я сдавленно вздохнула, и мое зрение стало расплывчатым, но я сморгнула слезы. Не сегодня. Его голова опустилась, так что мы оказались на уровне глаз. Он был так близко; Я чувствовала его вкус на своем языке. Его горечь. Его ярость. Его собственное страдание.
— Покажи мне, кем ты был до того, как я разбила тебе сердце, — выдохнула я, и борьба наконец покинула мое тело. Я хотела увидеть человека за маской. Я хотела увидеть человека, которому причинили боль, а не человека, жаждущего мести.
Кулак Киллиана сжал мои волосы, его костяшки пальцев впились мне в кожу головы. Я даже не поморщилась. Это даже не больно. Больше ничего больно.
— Он мертв, — прорычал он таким резким голосом, что я задрожала.
Я одарила его горько-сладкой улыбкой.
— Я в это не верю.
Его глаза потемнели, а губы дрогнули в жестокой улыбке. Он приблизил наши лица, его дыхание обвеяло мои губы сквозь вуаль.
— Я монстр, которого ты создала, Джулианна.
Киллиан отпустил меня и сделал шаг назад.
— Если ты ищешь что-то от этого брака, Чудовище… то знай это, помни это, мы огонь и вода. История, пронизанная грехом и обидой. Мы не способны быть чем-то другим, кроме того, кто мы есть сейчас. Горит огонь; вода тонет. И это именно то, что мы есть – катастрофа.
Мои колени ослабли.
Глаза Киллиана пробежали по моему скрытому пеленой лицу. На одну секунду.
Мое дыхание застряло в горле.
Он развернулся и ушел.
Я зажала рот рукой, и мои ноги подкосились. Я опустилась на пол и издала беззвучный крик в кулак.
Наша история была сделана из сломанных костей, построена на расщепленном позвоночнике; страницы, запятнанные кровью, и слова, проклятые опустошением.
Мы были измотаны в боях.
И возможно… если бы мы встретились в другой жизни, наша история была бы другой. Меньше горя и больше нежности.
Возможно, в другой жизни…
Мы были бы просто Киллианом и Джулианной — без прошлого, которое сдерживало бы нас.
ГЛАВА 12
Джулианна
Дорогой муж,
Иногда меня грызет одиночество.
То, что я чувствую к тебе, находится где-то между непоколебимой преданностью и болью, которая иссушает мое сердце.
Будь то любовь или боль, меня переполняет только одна мысль.
Я скучаю по твоему вкусу, скучаю по теплу твоих ночных объятий, скучаю по твоим нелюбящим глазам и твоим безразличным прикосновениям.
Ты никогда не смотрел на меня с чем-то большим, чем с уважением, только потому, что мы дали клятвы, и потому что я твоя жена.
Твоим глазам не хватает обожания, твоим прикосновениям не хватает нежности, твоим губам не хватает любви.
Поэтому с годами я смирилась с тем, что никогда не буду чем-то большим, чем ответственность перед тобой…
Тем не менее, я здесь.
Все еще жажду тебя.
Потеря нашего ребенка сделала меня одинокой, мой дорогой.
Я просто хочу одну вещь.
Это слишком много, чтобы спросить?
Я просто хочу своего мужа.
- А
— Привет, любовь моя. Ты скучала по мне? — прошептал я Рагне, проводя пальцами по ее растрепанной гриве. — Я не видела тебя три дня. Боже, почему это кажется дольше?