Киллиан зажмурил глаза и судорожно вздохнул, его грудь прижалась к моей.
— Я тебя ненавижу.
— Я знаю, — пробормотала я.
Его пальцы обвились вокруг моих бедер, впиваясь в кожу, но не причиняя боли. Скорее, он цеплялся за меня. Как будто ему нужен был кто-то, кто заземлил бы его в настоящем, в этот момент.
— Грейс возненавидела бы человека, которым я стал.
Моя грудь болела.
Моя рука поднялась к его плечу, мои пальцы медленно скользнули к затылку, а затем к голове. Мои ногти царапали его скальп, нежнейшая ласка, как он любил.
— Грейс простила бы тебя, если бы ты пообещал ей двигаться дальше.
Его хватка крепче сжала мои бедра.
— Она была единственной хорошей вещью в моей жизни, — прохрипел он.
Как будто Киллиан наконец, понял, что делает, он отшатнулся от меня. Я смотрела, как он провел рукой по лицу, его глаза были закрыты, выражение его лица выражало боль.
Я потянулась к нему, но отпрянула, прежде чем мои пальцы успели коснуться его руки. Он сделал долгий, глубокий вдох, прежде чем его рука упала с лица.
Наши глаза встретились.
Один болезненный момент.
Два судорожных вздоха.
Три разбитые секунды.
Именно столько времени Киллиан позволял мне увидеть, что он скрывал за своей холодной внешностью. Чистое страдание в его темных глазах.
А потом он моргнул, и оно исчезло.
Не говоря ни слова, он развернулся на каблуках и зашагал прочь. Я смотрела, как он уходит, чувствуя сильнейшую боль в груди. Мой желудок опустел, и комната закачалась под моими ногами.
— Джулианна, — сказал Киллиан, одной ногой перешагнув порог моей спальни, а другой все еще внутри. — Через три дня наши тридцать ночей закончатся. Согласно твоему компромиссу, мы выполним контракт, сколько бы времени это ни заняло, и как только ты забеременеешь, мы вежливо разойдемся своими путями.
Не было никаких насмешек.
Никаких издевок.
Никакого «Чудовища».
У меня перехватило горло, но я поймала себя на том, что киваю.
— Договорились, — выдохнула я.
Киллиан ушел, не оглянувшись.
Как только он ушел, я рухнула на землю и позволила слезам литься, не сдерживая своих криков. Я позволила боли захлестнуть меня, чувствовала каждую падающую волну, пока мои кости не затряслись.
Наконец-то я добилась того, что намеревалась сделать.
Я разрушила фасад Киллиана Спенсера.
А теперь…
Он мог двигаться дальше.
С кем-то, кроме меня.
Но он снова найдет любовь с кем-то достойным его.
И это было все, что когда-либо имело значение.
С самого начала.
ГЛАВА 13
Киллиан
Бальный зал наполнился голосами и смехом. За последние двадцать минут я услышал более сотни поздравлений, за которыми последовали рукопожатия и натянутые улыбки. В их глазах мелькнуло любопытство, но я сделал то, что у меня получалось лучше всего.
Зрительный контакт был самым простым и действенным способом заявить о себе в толпе стервятников и сплетников.
Преднамеренный зрительный контакт заставил другого человека нервничать.
Постоянный зрительный контакт позволил мне взять себя в руки — и именно это я и сделал. Я господствовал над бальным залом своим взглядом, непоколебимым, спокойным и сдержанным. Они неуверенно улыбались и первыми отводили взгляд, уступая мне.
В очень юном возрасте мой отец научил меня, как влиться в политические круги и как заставить их склониться передо мной и в моих интересах. Именно поэтому Спенсеры теперь были одной из самых влиятельных семей в Соединенных Штатах. Мой отец собирался оставить после себя наследство, ответственность, которая теперь легла на мои плечи.
Наследие, которое я должен был продолжить… и мой наследник должен был сделать то же самое.
Поднеся бокал с шампанским к губам, я сделал медленный глоток и кивнул в ответ на слова сенатора Ричарда Макиаса. Он говорил о недавнем расколе в Сенате, которое поставило всех членов в затруднительное положение.
Все политическое было грязным и хаотичным. Некоторые были злобными и просто противными, а затем у нас была кучка таких, которые просто понятия не имели, какого хрена они творят.
— Киллиан…
Ричард назвал мое имя, но когда бальный зал замолчал, загудел от беспокойной энергии, я сразу понял, кто украл всеобщее внимание.
Я посмотрел на вход в бальный зал, и мои глаза нашли ее.
Была затаившая дыхание секунда.
Это смутило меня.
Как, казалось, болело мое сердце.
Или то, как мой желудок сжался от знакомства с этой самой сценой.
Прежде чем эти непрошенные эмоции успели укорениться, я оттолкнул их. Похоронил свои чувства под костями, потому что лучше вообще не чувствовать, чем чувствовать слишком много.