Джулианна Спенсер вошла, расправив плечи, вздернув подбородок, и смотрела на комнату царственным взглядом, с уверенностью, которой я никогда раньше не видел. Но только я видел легкую дрожь ее рук, когда она уткнулась ими в свое платье в пол без рукавов.
Джулианна была одета в винно-красное платье с вырезом в виде сердца, опасно спускавшимся слишком низко. Атласный лиф более темного цвета плотно обхватывал ее талию в стиле корсета. Остальная часть платья была струящейся и тяжелой с несколькими слоями тюля.
Ее волосы были собраны в простой пучок, а несколько упрямых локонов обрамляли ее лицо. Под люстрами блестело тяжелое бриллиантовое колье на ее шее. Но мое внимание привлекли не ее смелый выбор платья или дорогие камни на шее.
Дело в том, что Джулианна отказалась от своей черной вуали.
Вместо нее у нее было нечто, похожее на изготовленную на заказ маскарадную маску из кружева и перьев. Левая сторона ее лица была полностью закрыта маской, а другая половина ее лица — видна была только правая сторона ее губ и челюсти.
Шепот наполнил тишину, и Джулианна сделала неуверенный шаг вперед. Я положил свою флейту на поднос проходившего мимо официанта и направился к жене, которая явно выглядела так, словно ее бросили посреди войны.
В тот момент, когда я достиг ее, ее рука быстро вытянулась, а ее пальцы обвились вокруг моего локтя, практически прижимаясь ко мне своим весом.
Мои брови нахмурились, когда ее макушка достигла моих плеч, а не груди.
— Ты надела каблуки, Джулианна? — медленно спросил я.
Она отрывисто кивнула мне.
— Ты, черт возьми, серьезно? — прошипел я. — Я думал, ты не можешь ходить на каблуках из-за своей хромоты.
— Я не могу, — выдохнула она. — Но я тренировалась последние шесть дней. Я не хотела, чтобы эти люди нашли меня недостающей. И, очевидно, каблуки — это то, что нужно, когда дело доходит до балов-маскарадов и платьев.
Моя рука обвила ее талию.
— Ради всего святого. Они найдут повод для разговора, хорошо. Когда ты упадешь лицом в пол и опозоришься.
Ее рука сжала мой локоть.
— Ты не позволишь мне.
Нет, я бы не стал.
Потому что опозориться самой - значит опозорить меня.
Я чувствовал, как взгляды гостей прожигают мне спину. Моя голова опустилась, и я целомудренно поцеловал всю длину ее открытой челюсти, ее нежную кожу под моими губами.
— Как ты собираешься ходить и танцевать на этих каблуках?
— Честно говоря, я не знаю. — Джулианна нервно рассмеялась. — Но я надеюсь, ты не позволишь мне опозориться. Так что, дорогой муж, удачи.
— Ты. Сводящая. С.Ума. Женщина.
Правый уголок ее губ приподнялся.
— Так вот, мне сказали.
Я впервые увидел Джулианну без вуали. Конечно, черная маска закрывала большую часть ее лица, кроме правой стороны губ и челюсти…
Но это было еще что-то.
Ее губы были полными и мягкими, окрашенными в темно-красный цвет. Знакомо.
Боковым зрением я видел, как мой отец и епископ Романо внимательно наблюдают за мной.
— Твой отец здесь.
— Ага.
— Джулианна?
— Просто дай мне секунду. — Она глубоко вдохнула и судорожно выдохнула. — Хорошо, теперь я в порядке. Давай покажем им, какие мы хорошие актеры.
— Вежливые и влюбленные, — сказал я.
— Вежливые и влюбленные, — прошептала она.
Тот момент в ее спальне очистил мост между нами. Джулианна была права во всем, что говорила мне, практически плюя ядом мне в лицо и ударяя прямо в чертовски больное место.
Это должно было привести меня в еще большую ярость, но это только потушило огонь, бегущий по моим венам. Конечно, я все еще ненавидел Джулианну. Она по-прежнему была виновата в смерти Грейслин, и это никогда не могло не быть правдой.
Но впервые за три года кто-то, кроме Грейс, заглянул мне в душу и увидел меня таким, какой я есть.
Какая ирония, что эта женщина оказалась причиной того, что мое сердце умерло.
Несмотря на то, что я обнаружил огромные различия между двумя сестрами, было также слишком много общего. Как могут два человека быть такими разными, но такими похожими?
Это сбивало меня с толку.
Это сводило меня с ума.
Но безумие было просто другим словом для обозначения трагедии. Потому что ни у одного безумного любовника никогда не было счастливого конца.
И это была именно моя история — что-то наполовину написанное, оставленное незавершенным в надежде, что в другой жизни будет другой конец.
Мы с Джулианной никогда не сможем быть вместе. Наш брак начался как контракт, запятнанный кровью Грейслин и скомканный под моей жаждой мести. Мы были ядом, и от него не было противоядия. Мы были слишком токсичны друг для друга, чтобы мы могли быть кем-то другим, кроме тех, кем мы были сейчас.