Мои губы скривились от того, как она заикалась, моргая, как мне показалось, смущенно. Я почти мог представить, как ее щеки вспыхивают от жара.
— Сейчас, сейчас. Не надо так стесняться. Я еще не приходил к тебе в постель, так что ты должна была хотя бы раз прикоснуться к себе после нашей свадьбы. Если не раньше, то уж точно после того, что произошло в столовой. Все-таки я оставил тебя мокрой и нуждающейся. На пороге оргазма. Ты, наверное, очень сильно мучилась. Или дело в том, что с тех пор, как мы поженились, ты брала в свою постель другого мужчину?
Мои насмешки заставили ее глаза заблестеть еще темнее. Ее красные губы сложились в прямую линию, и я почувствовал, что ухмыляюсь.
Я очень хорошо знал, что Джулианна не была с мужчиной с тех пор, как мы поженились – я только насмехался над ней, нажимая на ее кнопки, потому что мне очень нравилось выражение ее глаз всякий раз, когда она огрызалась.
И даже если бы она привела в свою постель другого мужчину — я бы узнал, и бедняга был бы уже мертв. Его тело со всеми раздробленными костями сброшено в океан, унесено волнами в морскую пучину. Где бы его никто не нашел. Его существование очень легко вычеркнуть из истории.
— То, что ты ищешь удовольствия в другом месте, кроме постели собственной жены, не означает, что я делаю то же самое, — прошипела она.
Я усмехнулся, оценив то, как она изрыгала огонь.
— Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что Джулианна Спенсер ревнует. — Ее серые глаза потемнели, пока не стали почти черными.
— Мне наплевать, кого ты возьмешь в свою постель.
— Лгунья, — прохрипел я ей на ухо. — Скажи, у тебя болят соски при воспоминании о моих прикосновениях? Твой клитор пульсирует, когда ты закрываешь глаза и думаешь о том, как хорошо мои пальцы чувствовали себя между твоими бедрами?
Я отстранился, и Джулианна судорожно вздохнула. Ее губы приоткрылись, словно собираясь что-то сказать, прежде чем она снова закрыла рот, ошеломленно моргая и глядя на меня.
Я выгнул бровь.
— Ну вот. Я заткнул тебя, жена. Даже не прикасаясь к тебе.
Ее глаза превратились в щелочки, и я сжал губы, сдерживая смех.
— Должен ли я напомнить тебе, что наши тридцать ночей закончились прошлой ночью.
— Так что, сегодня будет прелюдия? — спросила она, впиваясь ногтями в кожу.
— А прелюдия включает в себя то, что я тебя задушу, потому что у меня очень большое искушение.
— Может быть, я задохнусь, кто знает.
Я споткнулся, едва не наступив ей на ногу, и выругался себе под нос. Джулианна издала тихий смешок.
— Ты только что сбился?
— Ты сводишь с ума, — проворчал я.
Она ахнула, звук был фальшивым и преувеличенным.
— Ты флиртуешь со мной, Киллиан Спенсер?
О, черт возьми. Я был так близок к тому, чтобы выбросить ее из окна. Когда я женился на Джулианне, я думал, что у меня будет послушная, уступчивая и послушная жена. Жертвенный агнец. Кроткая женщина, кающаяся в своих грехах. Несколько прирученная и послушная. Чего я никак не ожидал, так это острой на язык женщины, которая будет действовать мне на нервы каждую секунду дня.
Я развернул ее, когда музыка подошла к концу. Ее спина врезалась в мою грудь, и мои руки приземлились на ее бедра, удерживая ее в ловушке. Мой взгляд скользнул по ее тонкой шее сзади, и я увидел, как порозовели кончики ее ушей.
— Ты чертова заноза, Джулианна.
— Мы это давно выяснили, — скромно сказала она.
Гости зааплодировали, и я взял ее руку в свою, уводя ее с танцпола. Мой отец выступил вперед, привлекая к себе всеобщее внимание. Звук ложки, звенящей о его бокал для шампанского, прерывал все разговоры. Последовало молчание, и он наконец заговорил.
— Действительно, это был прекрасный вечер, — сказал мой отец.
Послышался ропот и кивки в знак согласия, и он улыбнулся.
— Моя невестка довольно хорошо устроилась с нами, и я очень счастлив видеть своего сына влюбленным.
Я усмехнулся, и Джулианна ущипнула меня за локоть.
— Вежливые и влюбленные, — пробормотала она. — Они наблюдают за нами.
Проклятье.
Отец повернулся к нам.
— Я думаю, мы сможем сделать этот вечер еще более прекрасным, если Джулианна сыграет для нас на виолончели. Я слышал, что она талантливый музыкант, и я не могу представить себе лучшего момента, чтобы показать себя и сыграть. Джулианна, не окажешь ли ты нам честь?
Мое тело похолодело, сердце стучало в ушах.
Время замедлилось.
Джулианна судорожно вздохнула, и я увидел, как она нетвердыми шагами направилась к центру бального зала, где для нее поставили стул.
Все огни погасли, кроме огромной люстры над ее головой. Моя грудь сжалась от невысказанного горя.