Мои глаза превратились в щелки, глядя на мужчину, стоящего передо мной, — спрашивая меня, как будто он имел на это право — как будто он знал, каково это — жить с мужчиной, которого я любила, но который ненавидел меня каждой клеточкой своего тела.
— Наши секреты были похоронены вместе с ней, — сказала я, пытаясь быть твердой, но в тот момент, когда слова были произнесены, я поняла, как слабо они звучали.
Он изогнул бровь, почти насмешливо.
— Ты не можешь похоронить такой секрет. Он вернется, чтобы преследовать тебя, сейчас или завтра. Однажды, точно.
Я покачала головой, но Саймон сделал шаг вперед, приближаясь ко мне.
— Ты обманула его и тогда, и сейчас. Это несправедливо, Джулиана.
Мои пальцы сжали ткань платья.
— Ты не знаешь, что справедливо.
— Ты не одна страдаешь, — отрезал Саймон. — Перестань изображать из себя мученницу.
— Я была с ней в той машине, — прошипела я. — Ты не знаешь, каково это.
— Я понимаю, это было травматично…
Я усмехнулась.
— Травматично? Это простое слово, чтобы описать, как смотреть в окровавленное и искалеченное лицо своей сестры в течение трех часов, глядя в ее мертвые глаза с резким запахом смерти, окутывающим тебя. Это не травматично, Саймон. Это ад.
Мы смотрели друг на друга слишком долго, мы оба тяжело дышали, напряжение росло в воздухе.
Я тупо сглотнула и покачала головой.
— Я не должна была этого говорить. Прости меня. Это было несправедливо по отношению к тебе.
Когда Саймон не ответил, а только продолжал смотреть на меня так, словно видел привидение, я приглушенно всхлипнула.
— Почему ты здесь?
— Наверное, я хотел еще немного помучить себя.
Я разрушила столько жизней той ночью…
И мы все застряли в бесконечной петле мучений и гнева. Как мы вырвемся на свободу? Я, блядь, не знала. Я не знала, с чего начать и как закончить это страдание, потому что я была причиной всего этого.
— Ты знал? Что Грейс была беременна твоим ребенком? — Я прошептала.
Он резко покачал головой.
— Она не говорила мне, но я знал.
Саймон глубоко вздохнул, его широкая грудь затрещала от этого. Его кулаки сжались по бокам.
— У нее были поздние месячные. Затем я увидел небольшие изменения в ее теле. И ее тошнило по утрам две недели подряд, — пояснил он. — Я был ее телохранителем, Джулианна. Я должен был замечать в ней каждую мелочь. Я ждал, что она мне скажет.
Я первая узнала о беременности Грейслин. Я до сих пор отчетливо помню выражение чистого ужаса на ее лице, прежде чем оно превратилось в растерянный смех и счастливые слезы. Я была той, кто держал ее, когда она сломалась — когда она поняла, что ребенок изменит все.
Она была обручена с одним мужчиной.
Но любила другого.
Она танцевала с одним мужчиной.
Но занималась любовью с другим.
Грейслин собиралась выйти замуж за Киллиана.
Но носила ребенка Саймона.
— И у нее никогда не было шанса, — пробормотала я. — Ты меня ненавидишь?
Саймон одарил меня горько-сладкой улыбкой.
— Я хочу. Думаю, я ненавижу тебя, но я также связан клятвами, данными Грейс.
Я вздрогнула при упоминании клятв. Клятвы, с которыми я была знакома, сопровождались только разрушением, насилием и яростью. Мой неудавшийся брак начался с таких обещаний.
— Какие клятвы?
— Она попросила меня — нет — она сказала мне всегда заботиться о тебе, если с ней что-нибудь случится. Я не думаю, что ты знаешь, как сильно она тебя любила и обожала. Грейс использовала бы себя как щит, чтобы защитить тебя, если бы ей пришлось.
Мне казалось, что мою грудь разорвало, и крошечные трещины в моем сердце и душе разлетелись во все стороны. Одинокая слезинка скатилась по моей покрытой шрамами щеке, скрытой маскарадной маской.
— Я знаю.
— Я даже не могу накричать на тебя или причинить тебе боль за всю ту боль, которую ты причинила, потому что это пойдет вразрез со всем, чего хотела бы Грейс. Итак, я связан своими клятвами и любовью Грейслин. Я ненавижу тебя, но я не могу тебя ненавидеть.
От его слов мне захотелось сжаться в клубок и умереть. Он даже не осознавал этого, но каждое его слово пронзало меня с такой безжалостностью; Я не знала, смогу ли я истекать кровью больше, чем уже истекла.
— Значит, ты вынужден терпеть меня с этой улыбкой на губах и с такой болью в глазах. Как жестоко.
Саймон засунул руки в карманы брюк, покачиваясь на носочках. Какое-то время он смотрел на меня, его взгляд переместился на мою левую руку, где я вертела на пальце обручальное кольцо. Я делала это неосознанно, пока он не обратил на это мое внимание.
— Что ты делаешь с собой, Джулианна? — вздохнул он, внезапно выглядя более усталым, чем когда-либо.