— Да, сегодня вечером. Прямо сейчас. Раздевайся, Джулианна.
Ее рука затрепетала на груди, и она посмотрела налево и направо, ища какой-то ответ на скучных стенах. И когда она ничего не нашла, ее взгляд снова остановился на моем.
— Ты согласна, жена? — Я хмыкнул.
Ее пальцы вцепились в тюль платья, погрузив руки в ткань. Ее тело практически дрожало от нервов, и мне почти стало ее жаль.
— Я готова, — выдохнула она.
— Твои красные губы красиво лгут, жена.
Она мстительно покачала головой.
— Нет, я хочу этого. Киллиан, я предлагаю себя тебе — добровольно. Мне нужно это.
Я указал на нее с бутылкой.
— Чего же ты тогда ждешь? Я не против трахнуть тебя в этом платье, но мы оба знаем, что я все испорчу, а ты, похоже, неравнодушна к этому платью.
Подойдя к ней, я швырнул бутылку виски на ближайший кофейный столик. Я небрежно дернул галстук, сдвинув его с шеи, и швырнул куда-то на пол. Я смотрел, как Джулианна неуклюже и медленно расшнуровывает корсет сзади. Как только ее платье расстегнулось, она опустила топ, и ее груди вывалились наружу.
В тот момент, когда прохладный воздух коснулся ее обнаженной кожи, она вздрогнула, и ее пальцы сжались вокруг платья, прижимая его к животу. Ее кожа покрылась мурашками, и сквозь тонкий лифчик я мог видеть ее напряженные соски.
— Бросай платье, Джулианна, — сказал я таким низким и хриплым голосом, что едва узнала его.
Ее грудь вздымалась от прерывистого дыхания, прежде чем она сделала то, что ей сказали.
Ее платье скатывалось у ее босых ног, пока она не оказалась передо мной в одном шелковом лифчике и трусиках.
Что-то перевернулось у меня в животе, и мой член дернулся в брюках, напрягшись при виде моей жены, стоящей передо мной – предлагающей себя мне.
Ее капитуляция.
Ее преданность.
Ее уничтожение.
Блядь.
Джулианна Спенсер была чертовски сводящей с ума.
Это было извращено и совершенно безумно. Все наши отношения были ядовитыми, и сам этот момент был тому доказательством.
Я хотел этого, хоть и ненавидел ее.
Джулианна нуждалась в этом, хоть она и презирала меня.
Я не знал, чего ожидал, когда вошел в ее комнату, но это точно не было возбуждением от одного только вида ее обнаженной кожи.
Ее стройные плечи согнулись, прежде чем она глубоко вздохнула и выпрямилась.
— Мне нужно выключить свет.
Я указал на роскошное кресло рядом с ее кроватью, расстегивая запонки.
— Садись, Джулианна. Отбрось остальную часть своей добродетели и покажи мне, как ты прикасаешься к себе.
— Что? — вздохнула она.
— Как ты трогаешь себя ночью, жена? — Я прислонился спиной к столу, скрестив лодыжки. — Покажи мне.
Я смотрел, как Джулианна сглатывала, смотрел, как она спорила сама с собой, а затем, наконец, уступила моим требованиям. Она подошла к стулу и села.
Я изогнул бровь, расстегивая черную классическую рубашку. Ее взгляд задержался на моей обнаженной коже, прежде чем она медленно стянула трусики и сбросила тонкую ткань у своих ног. Вскоре последовал ее лифчик, пока она не стала обнаженной для моих глаз, если не считать маскарадной маски.
Ее груди были тяжелыми и набухшими, соски напряглись на холодном воздухе. Или это было предвкушение?
Ее рука просунулась между бедер, и она вздрогнула. Я уже был тверд, как камень, мой член упирался в мои брюки очень очевидным образом. Ее взгляд метнулся туда на секунду, прежде чем она ахнула и отвернулась.
Мои губы скривились, когда все ее тело вспыхнуло.
— Зацепи левое колено за подлокотник и раздвинься передо мной, жена. Я хочу, чтобы ты погрузилась в свои самые сокровенные желания и показала мне женщину за чопорным и приличным фасадом, дорогими платьями и драгоценностями.
Ее серые глаза вспыхнули.
— Почему? Почему ты не можешь просто…
— Я причиню тебе боль, — прохрипел я. Я не хотел прикасаться к ней, как она нуждалась в ласках и поглощении, прежде чем я взял ее. Чтобы это было более интимно, чем уже было.
Если бы я трахал ее, это было бы просто... механически. В нем не было бы ни романтики, ни близости. Это был лишь мой долг как ее мужа. Ничего больше. И ничего меньше.
— Может быть, я этого хочу, — парировала она, вздернув подбородок, как надменная принцесса.
— Ты не знаешь, о чем просишь, Джулианна.
Джулианна медленно подняла ногу, зацепив левое колено за подлокотник, как я и приказал ей. Такая уязвимая — в капитуляции была красота, и на Джулианне Спенсер это выглядело декадентски греховно.
В этой позе, широко раскрытой, я мог видеть блеск влаги над ее щелью.
— Боль субъективна, — прошептала она.