Я отстранилась, вытирая мокрые щеки. Я даже не осознавала, что плачу.
— Куда ты собираешься отправиться?
Моя сестра покачала головой; ее серые глаза — такие же, как у меня — были стеклянными и влажными.
— Я не могу тебе сказать. Чем меньше ты знаешь, тем лучше для нас обоих. Потому что первый, кого папа спросит, когда узнает, что меня нет, — это ты.
— Это твое окончательное решение?
— Да. У тебя будет Киллиан, а у меня Саймон и мой ребенок. Это лучшее решение для нас обоих, — сказала она решительно и непоколебимо, когда дело дошло до ее решения.
Я взяла ее руки в свои, сжала.
Боже, я на это надеялась.
Два дня спустя Грейслин без стука вошла в мою комнату, ее серые глаза сияли озорством.
— Посылка от Киллиана, — сказала она, протягивая мне маленькую, хорошо завернутую коробочку. — Оно было адресовано Грейслин. Но мы оба знали, кем для него была Грейслин. Итак, я считаю, что это твое.
— Подарок, — выдохнула я, забирая у нее пакет и практически разрывая упаковку. Я открыла коробку, копаясь во всех муслиновых бумагах, чтобы найти старинную твердую обложку.
— Ни хрена себе. Это что?
Мой взгляд метнулся к толстому черному корешку. Я уже знала, что будет сказано в заголовке, но почему-то нуждалась в подтверждении. Когда мой взгляд остановился на выделенных жирным шрифтом буквах, я едва слышно вздохнула. Слишком в шоке, чтобы даже издать звук.
Грозовой перевал.
Ни за что! Этого не может быть.
— Вау, — выдохнула Грейслин.
Мое дыхание сбилось, когда я осторожно открыла первую страницу… почти слишком напуганная, чтобы случайно разорвать страницу. Бумага, сложенная пополам, скользнула ко мне на колени, и я моргнула в замешательстве. Письмо? Я развернула его и увидела аккуратный и прекрасный почерк Киллиана.
Моей будущей жене,
Две недели назад ты говорила о своей любви к Эдгару Аллану По и сестрам Бронте. В тот момент твои серые глаза светились с таким нетерпением, что я понял, что должен сделать.
Мы помолвлены, но я понял, что пока ухаживал за тобой, не было ни подарков, ни цветов. Прошу прощения, принцесса.
Это я пытаюсь исправить свои недостатки.
Поэтому вот мой первый ухаживающий подарок тебе.
Редкий экземпляр первого американского издания романа Эмили Бронте «Грозовой перевал».
Не терн склонился к жимолости,
а жимолость обнимала терновник".
Я помню...
Твой жених,
Киллиан Спенсер.
Мое сердце грохотало в груди, как будто оно пыталось вырваться через грудную клетку.
Я думала, Киллиану скучно, пока я бесконечно говорила о своей любви ко всему классическому, особенно к Эдгару Аллану По и сестрам Бронте. Я вспомнила, как он смотрел мне в лицо, не говоря ни слова, просто слушая. И это заставило меня задуматься, думая, что он, вероятно, нашел это раздражающим и скучным, поэтому я переключила тему на что-то другое.
Но…
Киллиан действительно слушал.
— Он вспомнил мою… любимую цитату из книги. Я сказала ему только один раз, но он вспомнил, — прошептала я, одновременно потрясенная и довольная.
— Твой жених сошел с ума! — воскликнула моя сестра. — Ты знаешь, сколько это стоит?
— Что? — Я подняла глаза и увидела, что она уставилась на свой телефон. Грейслин покачала головой, ее челюсть отвисла. Она повернула телефон ко мне, показывая экран и недавний поиск в Google.
— Это было выставлено на аукционе на прошлой неделе в Лондоне. Редкий экземпляр первого издания «Грозового перевала» Эмили Бронте, — объяснила она. — Самую высокую цену предложил американец, и ты знаешь, какая была ставка? Девять тысяч фунтов. Это примерно двенадцать тысяч долларов!
Я ахнула.
— Нет, — выдохнула я, потрясенная.
— Да! — заявила Грейслин, прежде чем рассмеяться.
— Это слишком дорого. — Я покачала головой, осторожно убирая книгу обратно в коробку.
Грейслин закатила глаза и хлопнула меня по лбу.
— Киллиан ухаживает за тобой. Прими подарок. Да и вообще он чертовски богат. Он может позволить себе это и многое другое.
Да, но все же…
Спустя долгое время после того, как Грейслин вышла из комнаты, я все еще смотрела на коробку. В моей груди был призрак боли, копающийся в моем сердце и питающийся моей душой.
Киллиан был так заботлив.
А мой обман был ядом.
Киллиан,