— Это не так.
— А ведешь ты себя так.
Он потер лицо, пытаясь понять, что сказать.
— Мы в чужом королевстве, — прошептала Ари. — В любой миг нас могут убить. Лучше будь честен со мной. Нам нужно работать вместе, чтобы выжить.
Он глубоко вдохнул и сказал:
— Проблема, что ты мне нравишься. Сильнее, чем должна, — он упер руки в бока и стал расхаживать. Как только станет достаточно темно, он выберется отсюда и пойдет на разведку. Взаперти он сходил с ума.
— Если я тебе нравлюсь, почему кажется, что ты терпеть меня не можешь? Объясни.
Он криво улыбнулся. Вот почему. Из-за этой прямоты.
Она прищурилась с пониманием.
— У тебя есть девушка дома.
— Да.
— Я нравлюсь тебе как друг? Или как женщина?
— Мне нравится твое общество. Тебе не о чем беспокоиться.
— Я кажусь тебе привлекательной?
Он сжал переносицу. Он падал все глубже и глубже в яму.
— Ты нравишься мне как друг. Я не ожидал, что окажусь с кем-то своего возраста и подружусь. Если ты не знала, у меня друзей мало из-за моей работы, — почему женщины так много говорили? Почему они все время спрашивали? У него заболела голова.
Она пожала плечами.
— Хорошо. Это, наверное, хорошо. Ты тоже нравишься мне как друг, — сказала она. — Если я покажусь тебе милой, и ты полезешь ко мне, мой брат отрубит тебе руку. Лучше держи руки при себе, — она встала и вышла из его комнаты, отправляясь в спальню.
— Оставь дверь открытой, — крикнул он ей.
— Зачем? — спросила она. — Чтобы ты видел, как твой друг переодевается?
Он не выживет. Она все испортит.
— Нет, — возразил он. Он и не подумал об этом, пока она не сказала. — Мне безопаснее, когда дверь открыта, пока мы спим. Тебе могут попытаться навредить.
— Думаешь, я о себе не позабочусь?
Он схватил бутылку вина и сделал глоток, жалея, что это не что-нибудь крепче.
— Делай, что хочешь, — буркнул он. Он не мог победить ее. Она искажала все, что он говорил, и одолевала его. Проклятье. Она была чудесной. Он сделал еще глоток вина.
— На твоем месте, — Ари вернулась в его спальню, — я была бы осторожна. Ты не так давно проснулся. Эликсир может еще быть в твоей крови.
Она была права. Конечно. Он опустил бутылку.
— Ты в одежде для сна, — отметил он.
— Она закрывает чуть больше, чем платье, — она схватила плед со стула и укутала им плечи.
— Почему ты тут? — спросил он. — Соскучилась за две минуты, пока была у себя?
— Я не устала, — она села на его диван. — И если мы хотим играть брата и сестру, нужно лучше узнать друг друга.
— Можешь оправдываться, как хочешь, — Савенек улыбнулся.
Она закатила глаза.
— Ты мне кого-то напоминаешь. Всегда нужно сказать последнее слово.
— Мне — нет.
Она пристально посмотрела на него, и он закрыл рот.
— Расскажи о своем детстве, — сказала она.
Рассказывать было почти нечего.
— Моя мама умерла при родах, и меня растил отец. Он — главный инструктор в военной академии Братства. Я начал учиться там с семи лет. Я дам клятвы, как только вернусь с миссии, — он сел на другом краю дивана.
— А твоя девушка… ты собираешься на ней жениться?
Он не ходил с Ханой на официальные свидания, у них не было понимания. Он видел ее на рынке, когда выпадал шанс. Два или три раза они встречались ночью и пару раз целовались. И все. Он хотел сделать ей предложение перед миссией, хоть Натенек выражал тревогу из-за этого не раз.
Он уклонился от ее вопроса и спросил:
— А что у тебя?
Она убрала густые волосы на плечо и стала заплетать их.
— Я не помолвлена и не в браке.
— А хочешь?
— Позже. Сейчас мне нравится моя работа. Порой я на миссиях. В браке я так не смогу.
Эту тревогу Натенек выражал насчет Ханы. Она не знала о занятиях Савенека. И не могла знать. Как он мог жениться на той, с кем нельзя быть честным? На той, кто его не знал по-настоящему? Он смог бы рассказать ей, только если Братство одобрит, а Натенек говорил, что ее связи были такими, что Братство не даст согласие.
— И мои родители должны одобрить юношу, с которым я проведу жизнь, — она рассмеялась. — Мой отец никогда не посчитает кого-нибудь достойным меня. И мой брат такой идеальный в глазах отца, что ни у кого нет шансов.
— Твой брат старше или младше?
— Старше. А у тебя? Есть кто-то, кроме отца?
Хана не спрашивала его о его жизни. Когда они были одни, они болтали, а потом целовались. Он мало знал о ней или ее семье.
— У моего папы есть родня. Я хорошо общаюсь с тетей, — он вдруг перехотел говорить о себе. Личная информация сильнее привязывала его к Ари. А если что-то пойдет не так в Апетаге? Он сможет работать, если будет увлечен женщиной рядом с ним? Его отец не одобрял дружбу. Наверное, поэтому. Ему нужно быть сосредоточенным. Думать о миссии. Не отвлекаться.