Выбежав за ворота, он разглядел — что у страха глаза велики, и что хозяин, с испуга, увеличил опасность неизвестного старика — купец ли это был, как сказал он сам дедушке Матвею, или боярин Иоанн Димитриевич, как подозревал хозяин.
Драки вовсе не было. При свете от зажженных пуков лучины, которые вынесли выбежавшие из ближних дворов люди, услышав смятение и шум на улице, дедушка Матвей увидел старика. Он бодро стоял подле своих саней и с бранью приказывал скорее распутывать набежавших одна на другую лошадей. Сани его столкнулись со средними санями, из трех, ехавших мимо. У проезжих были тоже лошади сильные и бодрые. Из двух передних саней выскочило несколько человек, одетых в дорогие шубы; задние сани были закрыты огромною медвежьего полстью; видно было, что лежавшие там люди спокойно спали.
Вместо того, чтобы с обеих сторон постараться скорее распутать лошадей, которые бились и храпели, проезжие и старик, с рыжим своим товарищем, в запальчивости кричали друг на друга, беспрестанно угрожая переменить брань на жестокую драку.
— Отъезжай прочь, в сторону, отвяжи лошадь, а не то исколочу пуще Божьего суда! — кричал старик.
"Убирайтесь вы к бесу! Скорее распутывай, отводи!" — кричал рыжий толстяк.
— Да, как ты смел драться, проклятый ты человек? — кричали ему трое, наступая на него. — Ведь ты зуб было ему вышиб!
"Я всем вам их пересчитаю!" — гремел толстяк, не страшась трех противников.
— Да знаешь ли ты, с кем ты говоришь, рыжий пес? — закричал один из проезжих.
"Ты знаешь ли с кем? — отвечал толстяк. — Прочь! дух выбью!"
— Ты смеешь…
"Ты осмелился мне сказать…"
— Я тебе доеду!
"Я до тебя доберусь скорее!"
И вдруг противники быстро устремились на старика и на толстяка. Забывая свою опасность, толстяк бросился к старику, заслонил его и отшиб сильною рукою кулак, на него летевший.
"Наших! Как? наших!" — закричали противники, бросаясь все вдруг. Их собралось уже человек семь, против трех провожатых старика, и от сильного удара одного из них извозчик слетел с ног. На помощь слабым, видя притом смелость толстяка, бросились дедушка Матвей с товарищами, желая разнять драку.
Увидев новую помощь неприятелю, один из проезжих кинулся к задним саням. "Князь Василий Юрьевич, князь Дмитрий Юрьевич! Вставай, отец! смилуйся! Твоих людей обижают!"
Полсть полетела; двое седоков поднялись впросонках и не выходя из саней один из них закричал громким голосом: "Кто там? Что там за разбойники?"
Дедушка Матвей изумился действию сих слов на старика. С досадою, с негодованием воскликнул он: "Стой, стой! Полно драться, окаянный! Распутывай скорее — провались они ставши…" — Он хотел бежать в ворота постоялого двора, где останавливался.
Это возвратило бодрость противникам. Один из них ухватил старика за ворот, крича: "Нет, не увернешься!" — Толстяк хотел вывернуть его — старик грозно закричал на него: "Стой! Слышишь — то Юрьевичи!" Толстяк смирился, начал уговаривать, останавливать всех: "Полно, полно, товарищи! Что вы, что вы! Да за что драться?"
— А! теперь товарищи, что вы… — кричали противники. — Нет, рыжий разбойник, не разделаешься! Постой-ка, мы тебя…
В это время седок из задних саней успел уже выскочить и прибежать к старику, крича: "Кто тут буянит? Кто осмелился?"
Это был высокого роста, средних лет человек, в богатой шубе, подпоясанной персидским кушаком, и в дорогой шапке. Черная борода его, свирепые глаза, хриповатый голос могли испугать всякого, кто и не знал бы, что это князь Василий Косой, так названный от косых глаз его, старший сын Юрия Димитриевича, князя галицкого и звенигородского, двоюродный брат московского Великого князя, муж сильный, буйный, гордый и бесстрашный.
Все остановились перед ним, почтительно снимая шапки свои. Только старик надвинул свою шапку глубже на глаза и глухо промолвил: "Я не буяню; твои люди меня обижают…"
— Нет, князь Василий Юрьевич, не мы, а они на нас наскочили! Мы смирно себе ехали, как вдруг нелегкая вынесла этих разбойников, вот из этих ворот, прямо на нас — чуть было не убили. Мы стали им порядком говорить, а они драться кинулись — вот этот рыжак; да и старичишка-то все поджигал…
"В плети их! Руби у них постромки!" — закричал князь Василий.
— Князь! остановись! — сказал старик, задыхаясь от гнева, — будешь жалеть!
"Что ж вы стали? Принимайся!" — воскликнул Косой, не слушая речей старика.
— Князь! побереги себя и меня. Разве ты меня не узнаешь?
При сих словах князь Василий остановился и, смотря на старика пристально, сказал вполголоса: "Как? это ты…"