Выбрать главу

Эти произведения посвящены событиям, которые связаны с коллективизацией деревни, и они, несомненно, автобиографичны, как, впрочем, и большинство других его стихов.

Думаешь, сразу нас повстречала Хлебом-солью окрестность? Нет! Как худославили нас сначала! Сколько частушек про нас летало На весь Мелединовский сельсовет!
Думаешь, честных и накаленных Достаточно было наших речей? Если мужьям было легче, жены Висли на шеях у лошадей. Всего не расскажешь, что здесь случалось, Но правда наша не колебалась. И мы не знали кривых путей.
Быть может, спасибо нам скажут после…

Соотнесем эти строчки с тем, что пишет Анфиса Михайловна:

«Помню, Ваня приезжал в деревню с уполномоченным по организации колхозов. Проводили крестьянские сходки. Мама у нас не хотела идти в колхоз. Отец, наоборот, одним из первых записался, отвел в колхоз лошадь, отдал семена. Мама очень ругала и папу, и Ваню: „Один приехал и суется не в свое дело, а другой первый записывается и все отдает в колхоз“. Но в колхозе стало нам легче жить…»

Совершенно очевидно, что процитированные стихи были рождены самой жизнью. Это то, чем жил Рогов. И это тоже летопись дел комсомола.

Иван Рогов был тончайшим лириком. Сыновняя любовь к родным местам, нежность первой любви, восторг, я бы сказал, ликование от встреч с друзьями, печаль о том, что близко сердцу и — вдруг! утрачено, — все это передано в стихах с такой далекой от «книжной учености» непосредственностью и с такой искренностью, что читая их невольно «примеряешь» многое из всего прочувствованного поэтом к самому себе. И кажется, что это написано не в 30-е годы, а сегодня…

Главное и самое сильное в творчестве Рогова — его армейские стихи.

25 июня 1937 года Иван Рогов писал мне с погранзаставы:

«Костя! Сегодня вечер из таких, в которые некуда себя деть, встают образы прежних друзей, и хочется написать что-нибудь им. Вот я и пишу тебе.

Я, кажется, ни разу не писал о здешних ландшафтах. Местность здесь не совсем уютная. Леса и болота. Все время глаз упирается в лес. Зори здесь гораздо тусклее, чем в Горьком. Я соскучился по тем зорям. Но зато здесь почему-то исступленно поют птицы!..

Западные границы делаются более беспокойными. Банд пока нет, но выдрессированные шпионы, и террористы поодиночке и по двое ходят часто. Вооружены русскими револьверами и немецкими гранатами.

Но, если уж похвастаться, мы тоже получили надлежащую выучку, чтобы их обезвреживать. А стреляют в упор, сукины дети! Но не попадают — страх не дает».

Я читаю это и вспоминаю поэму Рогова «Метель», вспоминаю его стихи: «Теперь мне рассказать вам надо…», «Моя песня Марии Казаковой», «Ненависть»…

Иван Рогов поведал в этих произведениях о том, что пережил. Они не плод его фантазии, а сама действительность тех лет, тревожная действительность сгущавшейся возле наших границ военной угрозы.

Вот как он описывает врага, перешедшего границу:

Светало. Дымились травы. Кустарник в тумане плыл. Его принесли к заставе. Лежал он и воду пил.
Стояли мы и курили, Скупой разговор вели. Рядом с ним положили, Что у него нашли… ………………………………….. Он знал, что нам еще нужен, Что мы его не добьем. Он силился жить И слушал, Что говорят о нем.
А я, я глядел на кисти Его волосатых рук, На злую татуировку, Сведенную в полукруг: Лиловые нож и крылья, Огонь, зажатый в кулак, И виденный где-то раньше Зигзагообразный знак.
И я навсегда запомнил, Навек, до последних дней, Этот змеиный облик Ненависти моей!
Он мне был известен с детства И книжками разъяснен, А здесь я на самом деле Увидел, Как может он Залезть под глухие листья, В зубах пронести беду…
Теперь — под землей ползи он, И там я его найду!

Советская поэзия предвоенных лет многое сделала для того, чтобы держать молодежь в постоянной мобилизационной готовности. Сделал свой вклад в это патриотическое дело и «ленсменовец» Иван Рогов, автор взволнованных стихов на оборонные темы. Убежден, что многие комсомольцы-горьковчане, проявившие на войне доблесть и геройство, были подготовлены к этому и стихами Ивана Рогова.