— Для капитана… — Дик отыскал в кипе сырой одежды фотокарточку Рамоля, завернутую в непромокаемую тряпицу. — Вот. В прошлом случилось многое… Но мы верны клятве. Завтра… не пейте вина. Одиннадцать бочек…и на причале.
— Как я и думал, — голос у старшего помощника был зычный. — Спасибо, юноша; остальное расскажешь, когда придешь в себя. В лазарет его!
Старпом ушел.
Дик закрыл глаза и провалился в сон еще до того, как матросы дотащили его до койки.
Пробуждение вышло гораздо более приятным, чем Дик смел надеяться. Красивая девушка, чем-то неуловимо похожая на Юку — только постарше, рыжеволосая и в эйлавирской матросской робе — бережно потрясла его за плечо:
— Проснулись, сэр? Если вы хорошо себя чувствуете, капитан желает видеть вас за завтраком в своей каюте.
Дик с удовольствием проспал бы еще день-другой, мышцы ныли, но в остальном он чувствовал себя сносно. Таз с водой для умывания уже стоял рядом, а на привинченном к полу табурете лежала свежая рубаха.
Смущаясь и ничего не понимая, он умылся, искоса поглядывая на ряды пустых лазаретных коек, сменил рубаху и проследовал за девушкой. Длинный коридор внутренней палубы «Умницы» был обшит деревом, пол — устлан ворсистым ковром. С виду тут не было никаких особенных чудес: просто огромный корабль, похожий на уютно обставленный дом.
Каюта, куда его привели, выглядела еще роскошнее. За накрытым белой скатертью столом сидели двое: вчерашний грузный бородач — и неудачливый похититель с чернильной шевелюрой.
— Доброе утро, Дик. — Бывший похититель встал. — Я должен просить у тебя прощения; но перед тем хочу кое-что прояснить. Граф Морис Мартильяк — это я; «Умница» принадлежит моей семье. Однако заправляет тут всем старший помощник Хорни Сандерс, мой двоюродный дядя и настоящий морской волк.
Дик стоял и с глупым выражением лица хватал воздух ртом.
— Садитесь за стол, сэр Дирлак: печеный окунь сегодня хорош, — Сандерс властным жестом поманил Дика к свободному креслу. — Морис совершенно не умеет извиняться и говорить по существу; так что позвольте мне отблагодарить вас и высказаться за него… Капитан взял шлюпку и высадился на берег за пять дней до того, как я привел «Умницу» в бухту. Ваша встреча в городе была неслучайна: отчаявшись разузнать правду у портовых забулдыг, он не придумал ничего лучше, чем выследить сына бургомистра и внучку генерала Лефгера, и вызывать их на откровенность: поразительно неразумное и недостойное поведение… У вас было мало причин довериться нам, но вы рискнули жизнью, чтобы передать сообщение! Поступок честного и храброго человека. Настоящего мужчины. Я должен просить у вас прощения, что не сумел отговорить Мориса от всей этой авантюры. Он на полдюжины лет старше вас, но иногда ведет себя, как мальчишка, которому…
— Авантюра, да! — перебил Мартильяк. — Зато мы смогли избежать такого хода событий, который вынудил бы нас примерить силу! Сейчас мы в точности знаем, что к чему. Только одно не сходится: вместо одиннадцати бочек нам доставили десять.
— Беднягам, что украли ее, не поздоровится. — Сандерс вздохнул.
Дик посмотрел на него — затем на молодого графа Мартильяка — и снова на него: все же старший помощник Хорни Сандерс гораздо больше походил на настоящего графа и капитана, чем Морис Мартильяк.
Но Потерянные Земли на то и лежали где-то за краем земли, что все в них было вверх дном. Может, и завтракать с графами и офицерами для простого люда там было в порядке вещей.
Так что Дик уселся за стол и, неловко орудуя непривычной формы вилкой, принялся за окуня, стараясь не думать о Робби-Два-Стакана и других бедолагах, наверняка уже опустошивших отравленный бочонок.
— Расскажи подробнее все, что знаешь, — попросил Мартильяк. — Не бойся за жизни близких. Возможно, ты слушал много дурного об Эйлавире; и не все из этого — досужие выдумки. Но времена изменились; война научила кое-чему и нас. Мы пришли сюда под белым флагом, а не ради мести…
Высушенная и разглаженная карточка Николаса Рамоля лежала тут же, на столе.
Дик переглянулся с штаб-лекарем — и рассказал все от начала и до конца.
— Придется разобраться с этим лисом Хозбауэром, — мрачно произнес, выслушав его, капитан. — Ты поплывешь с нами, Дик, или останешься здесь? Если мы появимся вместе на пристани, тебя могут превратно понять…
— Я с вами. Плевать мне, что они там себе теперь поймут, — зло сказал Дик. — Надо было понимать, когда отца с матерью одели в наручники!