— Прости, Люци, жаль такую красоту разрушать, но я пришел за родителями… Родителями рода. А это — святое.
Коляда достал меч — черный булат, ни у кого в мире таких давно нет и еще долго не будет — замахнулся на ворота, разгоняя меч и силу удара внутренней силой.
Перед вратами вспыхнул свет, обозначая крылатую фигуру в белой мантии. Тоненький голосок пропищал:
— Я послан, чтобы остановить тебя. Дальше дороги нет, там царство отступников. Посланнику неба там не место.
Коляда опустил меч, свободно держа тяжелый двуручник одной рукой. Постранствовал по миру, прокачался, побегал и по северным землям, воинской науки поднабрался. Не всегда люди понимают слово. Иногда нужно и по зубам. Меч в этом случае — надежная наука. Свободной рукой пригладил прядь волос, ответил низким голосом:
— Прочь, Ахаим. Меня уже не обмануть. Все мы рано или поздно взрослеем.
Голосок жалобно дрогнул:
— Зачем подгоняешь время смертного часа? Еще столетье тебе шагать под небом, а не на нем. Заслужил…
— Люди за вами не потянутся, планка слишком высока. У нового Пророка будут более весомые аргументы, ближе к человеку.
— Раньше ты говорил другое. Зачем пришел?
— Адам и Ева не заслужили вечного изгнания. За что мучаются в огне вечном? Прочь с дороги!
— Ничто не вечно! — неожиданно прорычал басом бывший ангел.
Белая плоть порвалась, крылья опалились и вспыхнули синим пламенем, обнажая красную кожу с роговой броней по всему телу. Вместо оперенных крыльев обозначились кожаные, как у летучей мыши, только вместо хилых соединений и костяшек эти крылья сплошь были усеяны мышцами и сухожилиями, концы заточены острее бритвы.
Коляда вздохнул:
— Ахаим… Демон подстрекательства.
— Да! Уходи!
— Куда уходить-то? Вы и так уже полмира переиначили! Погибнет гораздо больше людей, чем когда-либо. Я вел их к свободе, а вы облачили в мантии рабства.
— Так в чем же дело, Спаситель? Создадим новую!
— Ахаим, мысли — всего лишь мысли. Старший тоже много мыслил, и получились не только ангелы, но и ваши подобия, потому что мысль неуловима. Не важно, что ты мыслишь, важнее, как это поймут другие, как воплотят в действие. Мир постепенно движется к пониманию, ломая все палки, что вы вставили в колеса…
— Очнись, ты же умен! Мы ничего не ставили! — вскричал Ахаим и уже печально добавил: — Они сами… Не веришь? А все как и встарь: начало, возвышение, пик, падение, начало.
— Так было всегда?
— Не всегда, но в большинстве случаев после нашего изгнания. Души засорились. Чистить некому.
Коляда тяжело сел на землю, на плечи словно положили гору, тяжесть мира давила без всяких поблажек. Расплата за разум — ответственность. Положа меч на колени, залепетал:
— Им нужна свобода… Свобода от веры…
Ахаим опустился рядом:
— Они не будут верить в себя. Им либо идол, либо смерть. Те, кто бродит во тьме, слепнут даже от пламени свечи.
— Просто еще не пришло время. У них должно получиться. Я же не один!
— Не обманывай себя. Пройдут эпохи, а человек будет тем же, пока всплеск гнева Старшего не утопит его. Доведут — проведет еще несколько зачисток. А пока мы вольны проводить эксперименты, пробовать, искать варианты… пока… пока не найдем.
— Открой ворота, Ахаим, я должен забрать прародителей. Не хочу ломать, ты же знаешь, я уважаю чужую работу, даже вражескую. Не один же год чертил.
— Нет врагов, Коляда, есть недопонимание. Не мы их поместили в ад. Старший сам сделал выбор.
— Мы все сейчас не те, что были раньше. Даже Он меняется. Не меняются только глупцы.
— Или святые… — поспешно добавил Ахаим.
— Или святые, — кивнул Коляда. — Опыт прошлого неприменим, время требует перемен, или перемены пройдут через тебя.
— Растешь, малыш, растешь. Что ж, пора и останавливать. — Ахаим поднялся, расправил крылья. Когти сверкнули, как на солнце, глаза запылали огнем. — Докажи, пройди через меня.
— Рискуешь, Ахаим, рискуешь. Твоего имени нет в записях людей. Канешь в Лету, как сотни до тебя. — Коляда поднялся, приготовившись к битве. Рельефные мышцы вздулись, готовые к любому движению.
— Как и многих других… Со временем все забывается, все исчезает… Это все когда-нибудь должно кончиться. Мы слишком много знаем… Прощай… — Ахаим взревел так, что откуда-то сверху посыпались камни, бросился на заступника, замахиваясь широкой пятерней с ножами-когтями, что с легкостью рубят камни. Подземные воины — идеальные орудия войны.