Световит широко зевнул, мигом потеряв интерес к изгнанникам и саду в целом. Теперь понятно: просто Велес еще один конструктор, который, стремясь превзойти Творца, слепил и не смог воспитать. Сколько таких он уже видел за свою бессмертную жизнь? И зачем отец позволяет такие эксперименты в своей вотчине? Отсеивает племя? Улучшает породу людей? А может, вовсе потерял ко всему интерес? Вот мелкие божки и пользуются его благосклонностью, ограждаясь в своих экспериментах от всего мира, объявляя себя избранными, единственными богами всего сущего, объявляя себя чуть ли не Творцами. Каковы демиурги…
Бог резко повернулся и зашагал прочь. Резкий окрик заставил остановиться:
— Погоди, в мире ведь есть еще люди? Змей был прав?
Световит хмыкнул. Образ змея несет людям прозрение. Хитрая и подлая тварь везде норовит залезть первой.
Сухо обронил:
— Ты даже не представляешь, сколько в мире вариантов людей. Одни приходят, другие уходят… А сколько еще будет… Одних задумок сотни тысяч: от идеи изготавливать людей из подручных материалов до идеи выращивать из разных зверей…
Световит остановился, оборвал себя на половине слова. И зачем об этот рассказал человеку? Все равно ведь в своей одномерности дальше глаз никогда не узрит. Может быть, и заслужил только такой резервации в саду, ничем не отличаясь от растений или животных… О неясный конгломерат возможностей, как понять тебя единственно верно?
— Ты бог? — донеслось от мужика.
Световит резко развернулся:
— У тебя остался всего лишь один вопрос, и ты меня больше не увидишь. Ни ты, ни твоя… Ева. Да, я бог, сын Рода.
Адам погрузился в раздумья. Это новое ощущение, которое он обрел едва ли пару часов назад. До этого словно и не жил вовсе. Так, существовал. Сегодняшний день принес столько сюрпризов, сколько не давала вся жизнь в целом, с момента сотворения. А из чего, кстати, творили? Но заинтересовался другим:
— Прошу тебя, скажи мне, что у тебя за плечами?
На лице светлого бога заиграла понимающая усмешка:
— Ты вроде бы и не вопрос задал, а нашел способ выжить в час голода, в самый трудный час, когда начнешь постигать реальный мир, начнешь трудиться и работать.
Световит снял лук с плеча, протянул с разъяснениями, показал тул, полный стрел, наконец, наложил стрелу на тетиву из жил тура, поискал взглядом цель. Единственной целью были те самые двое застывших, как бездушные големы, сторожил у врат.
Светлый бог не раздумывая, пустил стрелу. Она захватила локон волос стражей, чуть коснулась макушки. Суровый страж лишь перевел взгляд вверх, силясь посмотреть себе на макушку, но ничего не получилось. Со вздохом опустил глаза, покрепче сжимая свой бронзовый меч, который как-то странно поблек.
— На, попробуй. Только не в этих. Убивать научатся твои дети, не ты. Дети всегда прогрессивнее родителей, а сейчас такие времена пойдут: реки крови, все в огне, потопе, смутные времена на тьму веков и так… пока не прозреете.
Адам пустил стрелу высоко в небо, пристально рассматривая, как оперенная палка улетает за пределы сада, прочь в горы, из душной резервации, зовущейся раем, навстречу неизвестной свободе.
— А скоро прозреем-то? — задал Адам вопрос, на который уже не мог получить ответа.
Третий вопрос.
Световит уходил вдаль, навстречу новым землям…
Скорпион закричал. Отчаянно и безнадежно.
Но брат больше не появлялся.
Одиночество разума плотно обхватило со всех сторон.
Часть 2
РАЗМЫШЛЕНИЕ
Эстония.
Больница закрытого типа.
Подземный этаж.
Ноябрь.
Мигая, загорелись белые лампы. Одинокие шаги прокатились по тихому, холодному помещению. Среднего роста женщина, с пронзительно зелеными глазами и длинными черными волосами, собранными в пучок за плечами, одетая в элегантную кожаную одежду и облегающие сапоги, включила свет и прошлась до металлических полок. Там, в металлических отсеках, застегнутые в мешки, ждали своего часа отжившие свой век люди. Там, среди десятка остывших тел, лежал тот, кого она выносила и вскормила, а потом по велению мужа предоставила судьбе. Мальчик должен был вырасти сам, в безвестности и без памяти родителей, иначе охотники баланса перечеркнули бы жизнь раньше, чем он научился говорить. Умертвив материнские чувства ради спасения дитя, она согласилась на все.
Все ради сына.
Его сердце еще бьется, медленно и редко, едва гоняя по венам остывающую кровь.