Губы Живы почернели и застыли плотной линией. Лицо засияло белым. Тело покрылось неестественной синевой.
Удары Скорпиона стали вялыми и почти перестали наносить значимый ущерб монахам. Почти не чувствуя рук, в очередной раз мягким блоком ушел от удара и, поднырнув под монаха, щелкнул того по щеке. Силы почти иссякли. На апперкот и «каменные пальцы» не хватало сил. Ожидал последнего удара в висок и тьму смерти… И каково же было удивление, когда вспыхнувшие факелы обозначили раскинутые по помещению тела, корчащиеся в судорогах. Монах, которого коснулся последним, сдирал с лица кожу, словно на нее попал яд.
Сергей застыл, прогоняя от глаз мух и нелепо взирая на зеленоватые выделения на кончиках пальцев и костяшках.
Белый свет за спиной заставил повернуться. Сергея едва не пробрала дрожь, когда перед глазами, поигрывая железом, вырос шестирукий бог древности. Возвышаясь на четыре головы над братом с пылающим мечом Славы, но — что странно — не обжигающим его руки, великий стоял и выслушивал оскорбления Меченого. Это продолжалось недолго. Секиры и мечи поднялись над головою, и Скорпиона сшибло с ног волной отдачи. Меч и Жива сорвались в танец боя с такой скоростью, что тела по помещению раскидало торнадо.
Скорпион, пригибаясь от шквального ветра, что вопреки природе выл внутри помещения, пополз на карачках к Семе.
«Наступят и не заметят же. Что за жизнь?»
Подтащив к себе бессознательное тело братишки, Скорпион прислонился к стене и принялся устало наблюдать бой. Скорпион с плеча вернулся на место. Орел, сбитый ветром, как обезумевший, камнем врезался в грудь. Тело заныло. Мышцы стали ощущаться как раскаленные прутья внутри тела. Это каленое железо жгло и зудело укусами тысяч пчел. Легкие срывались в сухой кашель. Кровь на губах засыхала струпьями так быстро, словно он был батареей. Наверное, и был. Любой нормальный человек, прислонив сейчас руку к его лбу, ощутил бы температуру, выходящую за пределы старого ртутного градусника. Но все эти последствия яда и сверхскоростного боя ничего бы не значили, если бы не сердце, которое начало барахлить гораздо ощутимее, чем до этого. Боль и удары, не только отдающиеся в горле и ребрах, но и гуляющие по всему телу. Гипоталамус, видимо, сошел с ума от перегрузок и не спешит снижать температуру тела.
«Значит, температура в печени сейчас критическая. Орган не выдержит».
— Что ж, это лучше, чем умереть от алкоголя. Правда, Сема? Если бы ты не сдался гипнозу потомка эксперимента атлантов, то тоже бы сейчас наблюдал сечу Меченого и бога древности… О Род! О чем я говорю?
Черная и синяя фигуры слились, почти не останавливаясь. Воздух резали звуки заточенного железа и пылающих факелов. Дурманящий дым словно источился под их напором, как если бы они его выжгли. Возможно, солнце именно так и избавляет мир от тумана.
Скорпион сидел у стены, держа брата на коленях, и ощущал себя ничем среди пустоты. Хотелось глупо смеяться от боли и нелепости разворачивающихся картин. Хотелось отпустить тело и вырваться за пределы, за закрытую дверь. Ведь ключ — вот он, почти весит на шее. И вратам ступеней до этого ключа так же далеко, как рукой до луны. Эта командировка затягивалась. Все-таки он еще совсем человек, раз ощущает эмоции. Двинулся в путь за одним человеком, а повел за собой целую толпу. Нырнул за камушком, а всколыхнул весь ил, что был на дне. И этот ил только начинал мутить воду.
«Баланс запаздывает с отрицательным или положительным возмездием, Пятнадцать сильных мира сего изжили себя. Действие одного больше не ведет за собой контрдействие другого. Или я совсем больше ничего не понимаю, или человеческий разум, даже с расширенным потоком восприятия реальности, не видит каких-то деталей этой картины. И возможно, умереть от инфаркта, износив тело скоростями, — не самый плохой конец. Помимо отсутствия энергии нет даже желания включать регенерацию. Я устал. Творец, как же я устал. Мне нигде нет покоя. Я слеп и глуп. О, прадед, зачем ты столько на меня возложил?»
Стену храма снесло. Дыры размером с бильярдный стол вдруг возникли в двух концах молитвенной залы. Двое в черных шипастых доспехах, смуглый и рыжий, шагнули в провалы одновременно. Ростом и шириной плеч они могли смело помериться с многоруким. Оба имели по паре рук.
— Ты перешел грань, Жива, — начал рыжий, плечом разрубая танец боя, как щитом отсекая выпад меча.
— Не вмешивайтесь, Вышень и Крышень! — Тело Меченого запылало наряду с мечом. Он рванул в новую атаку.
— Семья послала нас забрать тебя, — добавил смуглый, словно не услышал слов Меченого. Огромными руками перехватив и приподняв Меченого вместе с занесенным мечом, отнес его к Скорпиону.