Задохнувшись от этой длинной гневной тирады, Кора замолчала, вся дрожа. Люк тоже молчал и не сводил с нее глаз.
– Нет, за это я не назову тебя лгуньей, – наконец заговорил он. – Что правда, то правда – я хотел тебя. И я все еще хочу тебя. Соблазняла ты меня или нет, мои поступки диктовались моей свободной волей. Я не стану этого отрицать. Но и ты не можешь отрицать, что была чувствительна к моим ласкам, Кора. Я ведь не зеленый юнец и чувствую, когда женщина отзывается на ласки мужчины.
Она вспыхнула от негодования.
– Я только притворялась, чтобы ты…
– Нет. – Он взял ее за подбородок. – Не стоит лгать, у тебя это не очень получается. Ты не притворялась, когда я касался тебя здесь… и здесь. – Его рука скользнула вниз, мягко отбросив одеяло, чтобы погладить ее груди и напрягшийся сосок. Кора задрожала, несмотря на все свои усилия никак не реагировать на его прикосновения, и Люк улыбнулся. – Ты не можешь скрыть свои чувства даже теперь. Ты не можешь отрицать, что твоей плоти приятны мои прикосновения, хоть сердце и не признается в этом.
– Оставь мое сердце в покое и… и прекрати…
Она попыталась оттолкнуть его руку от своей груди, но пальцы ее лишь безвольно обхватили его запястье. Люк не убрал руку, его ладонь мягко и нежно скользила по ее коже, а голос понизился, став вкрадчивым и глубоким.
– Ты добилась того, чего хотела, Кора. Уступи теперь и моему желанию.
Трепеща от его ласки и теплого интимного тона его голоса, Кора попыталась все же скрыть, какое он производит на нее действие.
– Я… не могу.
– Нет, можешь. И хочешь, хотя, может быть, и не знаешь почему.
Это загадочное замечание подхлестнуло ее сопротивление, и она отодвинулась от него.
– Ты говоришь какую-то чепуху.
– А ты, моя дорогая, ошибаешься, если думаешь, что этой ночью меня можно остановить. Ты хотела стать моей женой и хозяйкой Вулфриджа – и ты стала ею. Я хотел видеть тебя в своей постели – и вот ты здесь.
– А тебе нет дела до того, что я не хочу тебя?
– Разве? – Он крепко взял ее за запястье и поднес ее руку к губам. Его губы прижались к ее тонкой коже на сгибе локтя и двинулись выше; горячие, мягкие, требовательные, они вызывали трепет во всем ее теле. – Но ведь и тебе нет дела до того, что я не хотел жениться на тебе, дорогая. Но все же мы поженились, и, значит, за тобой должок.
– А если я откажусь?
– Я возьму тебя все равно. – Он медленно стал водить большим пальцем по ее ключице. – Ты сама это выбрала, и наш брак должен стать действительным этой ночью.
Люк встал на колени, и его большое мускулистое тело нависло над ней темным силуэтом на фоне мерцающего пламени свечи. Он был слишком близко. Он слишком подавлял. Он, казалось, заполнял собой не только постель, но всю комнату, и ей пришло на ум, что она в самом деле была глупа, когда думала, что этим мужчиной можно управлять.
– Милорд…
– Люк. – Его пальцы слегка сжали ее руку. – Меня зовут Люк. Я никогда не слышал, чтобы ты называла меня по имени, и я должен услышать это от тебя. А Луве – это моя фамилия, которая станет теперь и твоей тоже. Мое имя Люк. Повтори его, Кора.
Кора напряглась. Его имя было еще непривычно для нее, особенно так, как произнес он: «Льюк Лью-ве». Так оно звучало по-французски. Но он ждал, все так же крепко сжимая ее руку, точно напоминая, что, если она воспротивится, он все равно заставит ее покориться его воле.
– Лук Лу-уве. – Она, нарочно коверкая, произнесла его имя и увидела, как он поморщился. Казалось, Люк хотел поправить ее, но потом передумал и просто пожал плечами.
– Когда-нибудь я научу тебя правильно говорить по-французски, а пока сойдет и так. Есть другие, более важные вещи, которые тебе предстоит узнать этой ночью.
Кора задрожала, когда его рука в замедленной ласке скользнула вверх к ее плечу и крепко придержала его, а другая обхватила ее подбородок. Почему он так смотрит на нее, так пристально, словно пытается заглянуть в самую душу?
Его рука казалась горячей, обжигающей кожу там, где касалась ее. Коре хотелось отодвинуться, вскочить с постели и убежать из комнаты, но ноги не слушались ее, и ей оставалось лишь беспомощно трепетать под его ласками.
Стоя на коленях, так что свеча горела за его спиной и лицо оставалось в тени, Люк неясно вырисовывался, точно нависая над ней, – безжалостный и хищный, он касался ее, где хотел. Его пальцы скользили по ее горлу, по груди, вниз к животу и еще ниже, чтобы коснуться легчайшей лаской там, между ногами, что вызывало жгучее, яростное желание, не подвластное ей самой.
– Я не давала тебе права трогать меня, – начала она, но Люк лишь негромко рассмеялся в ответ и схватил ее руку, которой она уперлась ему в грудь.
– Нет, дорогая, ты дала мне это право, когда поклялась сегодня утром перед священником.
– Но не владеть мной!
– Нет, именно владеть. Это в порядке вещей между супругами. И владеть взаимно.
– А если я не хочу взаимности?
– Что значит не хочешь? – Он слегка улыбнулся, чтобы смягчить резкость своих слов, и крепко придержал ее, когда она попыталась вывернуться. – Я не думаю, что ты полностью осознаешь, что говоришь. В первый раз все было не так, как следовало бы. Но на этот раз… на этот раз страсть захватит тебя, моя дорогая. Если бы я знал прежде, что ты девственница, я бы вел себя иначе.
Говоря это, Люк продолжал гладить ее дрожащее тело, его руки ласкали ее медленными движениями, которые невольно вызывали ее ответный трепет. Даже воздух, казалось, нагрелся в комнате от жара их тел.
Это становилось неизбежным, и, хоть она по-прежнему не хотела уступать, ласки Люка ослабили ее сопротивление. Кора не забыла ту первую ночь, тот огонь, который он тогда зажег в ней. Но, ощущая силу этого желания, которое он и сейчас возбудил в ней, старалась все-таки не показать, какую власть он имеет над ее телом и чувствами.
Но откуда ей было взять силы, чтобы устоять перед его требовательными поцелуями? Перед нежными прикосновениями его рук, вызывающих такой восхитительный трепет?.. Он знал, казалось, каждую клеточку, каждую чувствительную точку на ее теле и использовал это против нее.
Она уперлась ладонями ему в грудь, не в силах признаться в своем поражении. Люк взял ее правую руку за запястье и прижал к себе, насильно заставляя погладить напряженные мышцы его груди и живота. При этом он пробормотал что-то гортанное по-французски, чего она не поняла. Выражение лица его было очень чувственным, а глаза темными и блестящими.
Пальцы Коры задрожали, и она замотала головой, когда он направил ее руку еще ниже.
– Не надо, Люк…
– Ты боишься, дорогая?
«Да. Боюсь. Тебя. Или себя. Или того, что будет иметь значение для меня и не будет для тебя…» – подумала она, а вслух сказала:
– Нет. Я не боюсь… но просто… у меня нет желания.
– Неправда, – тихо пробормотал он. – Ты просто не хочешь поддаться желанию…
Закрыв глаза, Кора пыталась не слушать его тихие вкрадчивые слова, тот нежный шепот, которым он ее убеждал, покрывая поцелуями глаза, щеки, губы. Его губы нашли пульсирующую жилку у нее на шее и двинулись ниже, к мягким округлостям груди, смакуя и дразня, пока она не стала извиваться от невыносимого желания. Она не могла уже бороться ни с Люком, ни с этим желанием, всецело завладевшим ею. Безрассудно допустить это, но и нет сил сопротивляться этому; ей не удавалось сдержать стоны все растущего возбуждения.
Словно дождавшись наконец от нее именно этого, Люк отбросил меховое покрывало и жадным взором окинул ее. Кора вспыхнула от смущения и попыталась натянуть на себя покрывало, но он поймал ее руку и не дал сделать это.
– Нет, нет. Не скрывай свое прекрасное тело. Это было б преступлением закрыть вот это… или это… Разве ты не знала, что твои груди – само совершенство? Такие круглые и нежные… А твои соски словно розовые бутоны… – Люк наклонился и взял в рот ее сосок, отчего она едва не задохнулась. Касаясь губами ее кожи, он пробормотал: – Ты пахнешь лавандой. Сладко. Соблазнительно… Мой бог, ты превращаешь меня в безрассудного идиота. Что ты сделала со мной?.. Как сладка, должно быть, твоя месть, дорогая! Ты ведь добилась своего.