Джудит Арнольд Клятва сердца
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Было шесть часов утра, и за окном еще не рассвело. Гэри принял душ, но и после него не удалось окончательно проснуться. Одеться во что-либо более приличное, чем обычно, показалось ему почти непосильной задачей, а собственное отражение в зеркале привело его в полное уныние. Хорошо еще, что он не свернул себе шею, спускаясь с лестницы, что было бы неудивительно, принимая во внимание его полусонное состояние.
Он чувствовал себя усталым и раздраженным, а еще предстояло завязать галстук, пока что просто накинутый на шею. Галстуки всегда были его проклятием.
Гэри заправил электрический кофейник и достал из холодильника апельсин. Если удастся срезать кожуру спиралью, не отрывая ножа, загадал он, то день пройдет удачно.
— Эй, папа, — услышал он шепот и, обернувшись, увидел своего сына Тима, спускавшегося с лестницы. — Ты уже проснулся?
— Вообще-то нет. Кофе будешь?
— Конечно.
Еще год назад Тим решил, что он уже слишком большой, чтобы надевать на ночь пижаму, и стал спать в трусах и майке. Его тощая длинная фигура выглядела комично под слишком просторным махровым халатом. Темные волосы торчали еще в разные стороны, но карие глаза сияли, как полуденное солнце.
— Ты пьешь кофе? — Это для Гэри было новостью.
— Уже давно, — небрежно бросил Тим. «Давно» для Тима было все, что происходило более чем пятнадцать минут назад. — Неужели ты собираешься надеть этот галстук?
— Собираюсь.
— А нельзя вообще от всего этого отказаться?
— Нельзя. Я уже два раза отказывался.
— Мы сегодня играем против Эктона в четыре часа, ты помнишь?
— Я приду, — пообещал Гэри. — Думаю, не задержусь. Побуду там немного, потом меня отпустят, и к ланчу я вернусь домой.
— А откуда ты знаешь, что тебя не выберут?
— Надеюсь, мне повезет, — подмигнул сыну Гэри и, бросив довольный взгляд на закрученную спиралью кожуру, отправил в рот дольку апельсина. — Не думай, что я считаю твой бейсбольный матч не заслуживающим внимания, но, когда живешь в демократической стране, это накладывает на тебя определенную ответственность.
— Господи, опять ты со своими речами!
— Это правильные речи, — усмехнулся Гэри.
— Да ты их произносишь уже в сто первый раз!
— Сегодня я выполняю свой долг американского гражданина…
Тут Тим запел Государственный гимн США, и Гэри запустил в него салфеткой. Она пролетела мимо и упала на пол. Тим наклонился, чтобы ее поднять.
— Ты что, папа, собираешься ехать в джинсах?
— Это мои самые лучшие.
— В джинсах и галстуке?
— А в чем проблема?
— Ты разве не хочешь произвести хорошее впечатление?
— Если я произведу хорошее впечатление, меня выберут в присяжные, и я не приеду на твою игру.
— В таком случае, может, тебе стоит порыться в компостной яме и найти какие-нибудь брюки погрязней?
— Не умничай! Ну ладно, мне пора.
Гэри встал и ополоснул под краном свою кружку. В это время две их собаки — Платон и Сократ — появились на кухне. Это были лабрадоры, огромные и довольно бестолковые, но добродушные, и за это Гэри многое им прощал.
— Тим, покорми собак, разбуди деда, если он не услышит будильник, и не опоздай на автобус. Да, и налей собакам воды, а то дед вечно забывает это сделать.
— Он это нарочно. Он их ненавидит и хочет, чтобы они сдохли от жажды, потому что это медленная и мучительная смерть.
Оба рассмеялись. У Тима были такие же, как у Гэри, каштановые волосы, карие глаза и золотистая кожа, но иногда, как сейчас, в тусклом утреннем свете, Гэри видел в сыне какое-то неуловимое сходство с Мэг — то ли в изгибе губ, то ли в овале лица…
— Ну, пока. Увидимся на матче. — Проходя мимо сына, Гэри похлопал его по плечу. Это было единственным проявлением любви, которое разрешал ему Тим.
Задержавшись перед зеркалом в холле, Гэри затянул узел галстука, но не слишком туго. Он не собирается удавиться из-за этой дурацкой процедуры отбора присяжных. И вообще обошелся бы без галстука, если бы в повестке суда не оговаривалось, что присяжные должны быть одеты «в соответствии с важностью предстоящей им работы».
Похоже, работа предстояла серьезная. Гэри считал себя примерным гражданином, но кому могут помешать джинсы?
Софи еще раз оглядела себя в зеркале. Костюм был светло-голубого цвета, но такого строгого покроя, с длинной юбкой ниже колен, что она чувствовала себя в нем надзирательницей в исправительной колонии.
Этот костюм был куплен, когда Митчел надумал представить ее своим родителям. Специально для такого случая.